Она моргнула.
— Почему?
— Потому что ты была больна и беспомощна и была еще сотня причин, по которым я не мог уйти. Представь себе, что тебе стало бы хуже или лекарство дало бы побочный эффект… Могло случиться все что угодно. Пожар, к примеру, при полной твоей беспомощности. Нет, Джилл, никак нельзя было оставлять тебя одну.
Джилл никогда не видела у него таких глаз. Она закусила губу. Детская привычка, означавшая, что она нервничает.
— Но как же получилось, что ты лежал поверх одеяла в одежде, а потом оказался под одеялом и обнаженный.
Он улыбнулся.
— Даже после того, как лекарство подействовало и ты заснула, тебе все равно было неуютно. Я решил, что ты никак не можешь согреться. Как только я разделся, лег под одеяло и прижал тебя к себе, ты сразу расслабилась, так что я был прав.
У нее не нашлось слов, чтобы ответить на это. Она была одурманена мигренью и лекарствами и действовала бессознательно, не отвечала за свои поступки. Лекарства всегда странно действовали на нее. Она вспомнила, как он притянул ее ближе, как тепло ей стало рядом с его сильным горячим телом.
— Когда ты проснулся?
— На рассвете.
— Почему ты не разбудил меня? — Первый раз в ее голосе появилось раздражение.
Он улыбнулся в ответ. Она поймала себя на том, что наблюдает за его губами. Они были такими полными и чувственными. И эта ямочка на щеке. Она уставилась на нее как зачарованная.
— Хорошее воспитание.
— Извини?
— Я не разбудил тебя, потому что это было бы невежливо.
— Почему, черт возьми?
— Ты слишком тесно прижималась ко мне.
Она резко втянула в себя воздух. В голове вспыхнула картина: ее нога между его ног, ее рука на его талии. Она покраснела. Его глаза не отрывались от ее лица.
— Кроме того, ты так сладко спала. Я просто не мог разбудить тебя. Всю ночь я лежал в одном положении. Мои мускулы застыли, мне нужно было размять их, поэтому пришлось отодвинуться от тебя, но я старался не потревожить твой сон. Извини.
Она кивнула, сама не понимая почему. Наверно, была благодарна ему хотя бы за то, что не проснулась в его объятиях. Это было бы ужасно неудобно и неприлично.
— Как ты себя чувствуешь? — Он откинул одеяло и встал. Его черные трусы плотно облегали фигуру, и он не испытывал ни тени смущения, разгуливая в них перед ней, словно для него было вполне естественно находиться в одних трусах в чужой спальне. А может, он и в самом деле привык одеваться и раздеваться в женских спальнях?
Колин не дал ей времени как следует возмутиться, потому что, стоя спиной к ней, принялся натягивать брюки. Она не могла не заметить, какая мускулистая у него спина, какие упругие ягодицы и стройные ноги. У нее в горле пересохло. Она знала его больше двух лет, но никогда не представляла себе, как он выглядит без одежды. Почему она думает об этом сейчас? Его обтягивающие трусы не скрывали почти ничего.
— Джилл? — Что?
— Ты не ответила на вопрос. Тебе лучше?
Она словно смотрела замедленное кино. Он застегивал брюки, и мускулы играли под его кожей. В солнечном свете золотились волоски, покрывавшие его загорелые ноги. Когда он застегнул брюки на талии и она услышала звук молнии, ей стало вдруг жалко, что все так быстро закончилось. Странное, незнакомое чувство, смутившее ее. Тут она осознала, что Колин удивленно смотрит на нее, и вспомнила, что так и не ответила на вопрос.
— Хорошо, да, я чувствую себя хорошо.
— В самом деле?
— Да.
— Боль прошла полностью?
— Нет, остались воспоминания.
Его глаза сузились.
— Что-то не так, Джилл? — мягко, сочувственно, как и прошлой ночью, спросил он.
— Ничего. Просто… Мне жаль, что тебе пришлось остаться здесь на всю ночь. Тебе же было неудобно. — Она не стала уточнять почему. — Удалось хоть немного поспать?
— Да, после того, как ты затихла и я удостоверился, что ты спишь, я позволил себе заснуть.
Она засмеялась.
— Я думала, ты привык спать с женщинами.
Он странно посмотрел на нее и потянулся за рубашкой. Что означал этот взгляд?
— И давно тебя мучают мигрени?
Она уставилась на его голую грудь.
— Не очень давно.
Он надел рубашку.
— Неправда. Я видел даты на лекарственных этикетках. Некоторые были куплены год назад.
У нее в голове не укладывалось, что они спали в одной постели. Она никогда ни с кем не спала в одной постели. Даже со своими сестрами. К тому же, если верить Колину, она смогла заснуть, только тесно прижавшись к нему. Ночь, проведенная вместе с мужчиной, — это ужасно, даже если не имеет отношения к сексу.
Впрочем, для Колина это, наверное, дело обычное. Не то чтобы она считала его бабником. Но ей казалось, что ему проще было не прийти на вечеринку, чем прийти туда без девушки. Хотя ни одной из них он серьезно не интересовался. Уж она-то это точно знала. Сколько раз ей досаждали поклонницы Колина, жалуясь на полное невнимание с его стороны.
— Мигрени не нужно стыдиться, Джилл. — Он заправил края рубашки в брюки. — А что говорит твой доктор? Он знает, в чем причина головной боли?
Она покачала головой:
— Я совершенно здорова, если ты это имеешь в виду. Я сдала сотню анализов.
Его лицо потемнело.
— Если твой врач может только выписывать рецепты, тебе следует обратиться к другому.
— Я обращалась, и он сказал то же самое.
Говоря это, она чувствовала себя ужасно. Ей не хотелось, чтобы он знал больше, чем узнал уже, воспользовавшись ее беспомощным состоянием.
— Мне теперь лучше. Последний приступ был два месяца назад. — Джилл откинула одеяло и замерла. С того момента, как она проснулась, все ее внимание было сосредоточено на Колине — нужно было привыкнуть к мысли, что они спали вместе. Потом она смотрела, как он одевается. И только сейчас сообразила, что на ней ночная рубашка!
— А до этого? Как часто повторялись приступы головной боли?
— Неважно. Как на мне оказалось ночная рубашка?
— Я надел ее на тебя.
— Значит, сперва ты раздел меня?
Он улыбнулся ей своей ленивой улыбкой, ямочка появилась на щеке.
— Не волнуйся. Я не воспользовался твоей беспомощностью.
— Мне такое и в голову бы не пришло.
Того факта, что он видел ее голой, было достаточно, чтобы ей тут же захотелось зарыться с головой под одеяло и лежать там, пока он не уйдет. К тому же ее нога была между его ног, а значит, ее рубашка задралась… Ей представилась ужасная картина, и она вся сжалась.
