Чувствовал ли он себя нездоровым? Ну конечно, да. Было и так, что он просыпался весь в поту — а с кем такого не случалось? Температура? Да, поднималась пару раз. Потеря веса? Да, но это ему как раз нравилось; он не хотел толстеть, поэтому начал поднимать гири и соблюдать диету. Сказалось повальное увлечение здоровой пищей. Понос? Кто из нас, бывало, не бросался ежеминутно к двери туалета? Вряд ли вы вели подсчёт, сколько раз, правда?
С другой стороны, возможно, у него ещё продолжается инкубационный период. Первые случаи в Великобритании ещё только-только официально подтверждены. Но под этими «случаями» имеются в виду смерти. И эти «случаи» в последние свои несколько лет нисколько не меняли свой образ жизни. Так что мысль о накладывающихся друг на друга шестимесячных инкубационных периодах постоянно тлела и в любой момент могла вспыхнуть снова. Не удивительно, что люди в клубах стали такими нервными. Не удивительно, что человеку, у которого проглядывает американский акцент, теперь даже не нальют выпить. Даффи до сих пор наведывался в клуб «Аллигаторы» — не было никакой причины бойкотировать заведение: они ведь не подсыпали в пиво вирусы СПИДа, хотя некоторые и вели себя так, будто они это делали. Даффи захаживал в клуб, но домой возвращался теперь один.
Никаких мужчин. Хватит уже. Следи за тем, как ты потеешь. И отыщи у себя лимфоузлы.
В то воскресенье Даффи сыграл не лучшим образом. Пропустил в угол: один-ноль. Слишком поздно вышел из ворот, защитники проспали; два-ноль. Он получил локтем в бок и даже не заметил, кто это сделал. И, наконец, его обвёл жирный хавбек, который сам достал ему из сетки мяч и гордо объявил, что это первый его гол за восемнадцать месяцев: три-ноль.
Душ не улучшил ему настроение. А ведь бывало, он смотрел на всю эту выставку плоти и тихо улыбался. Было время, когда он пожалел бы о том, что среди них нет геев. Сейчас же, снимая трусы, он закрыл глаза и содрогнулся, подумав, как все они, розовые здоровые гетеросексуалы, крутя спелыми задницами, выходят из душа. Герпес — вот самое большее, о чём им приходится волноваться.
Одна из задниц принадлежала Кену Мариотту — Типчику, как его любя называли в команде за умение попортить кровь сопернику. Было в нём что-то такое, что безмерно раздражало всех, кто имел с ним дело. Возможно, то, как он долбал их по ногам: к этому трудно было привыкнуть.
На вид Типчик был высокий, тощий и желчный, волос на голове у него почти не осталось — большую их часть он растерял, бодая соперников. Впрочем, если бы он не налегал на физическое воздействие, вряд ли бы он долго продержался в рядах «Упрямцев». У Кена было одно злосчастное свойство: он был философ. Он работал в спортивном разделе «Уэст-Лондон кроникл»; возможно, оттуда он и черпал свои идеи. Он любил рассуждать о «предвидении», «смене вектора атаки» и «игре по всему полю».
«У него классное предвидение, у нашего Типчика», — сказал после одного из матчей Карл Френч — «Француз». Он был самым толковым, молодым и смышлёным из «Упрямцев», им здорово повезло, что они заполучили такого игрока. «Одна только загвоздка: мяч даже близко не бывает там, где он предвидит».
Типчик то и дело пытался крутить финты на кромке поля, или на полной скорости откидывать мяч пяткой, или давать пас в одно касание «щёчкой». «Упрямцы» прощали ему эту манию величия за то, что он был неплохой защитник. Он, как никто, умел блокировать атакующего и, поскольку он был длинный, худой и весь какой-то расхлябанный, ему не раз случалось схлопотать за это красную карточку.
— Да, бывает, я перегибаю палку, — объяснял он, чуть ли не извиняясь, после одной особенно грубой игры, — но такое уж у меня видение, знаете ли.
— Конечно, у тебя есть видение, — успокаивающим тоном подтвердил «Француз». — И мы это знаем. Видение и предвидение. Вопрос только, сумеем ли мы, вся команда, под него подстроиться.
Типчик решил, что теперь они с Карлом друзья на всю жизнь.
Когда они уходили с поля, Мариотт попросил Даффи подбросить его домой. Несмотря на всё своё предвидение, он до сих пор не сумел убедить ни одного инструктора, что способен выезжать на дорогу без провожатых.
— Видел тут на днях Джимми Листера, — заговорил он, взявшись за ремень безопасности.
— А-а.
— У него сейчас проблемы.
— А-а.
Мне бы его проблемы, подумал Даффи. Наверняка Джимми Листер по ночам не потеет. А если и потеет, это что-нибудь несерьёзное, вроде как работу потерять.
— Ты с ним знаком?
— Нет. Футболист он был хороший. А тренер — так себе, верно?
— Попробовал бы ты руководить «Атлетиком», когда у тебя над душой висит Мелвин Проссер.
— Сколько он сейчас получает? Тысяч пятнадцать? Двадцать?
— Надо думать, примерно так.
— Что ж, за такие деньги я бы согласился, чтобы у меня над душой висел Мелвин Проссер.
— Там такой нажим, Даффи. Постоянный нажим.
— Если он не болван, почему тогда носит белые туфли? — сердито поинтересовался Даффи. Ему было о чём беспокоиться и без перипетий трудоустройства Джимми Листера. Некоторое время ехали молча.
— Как бизнес, Даффи?
— Ничего.
— Хорошо.
— Ничего.
— Думаешь заканчивать?
— Ещё не решил.
— А работа нужна?
— Ещё бы.
— А.
— И что за работа? Нянчиться с листеровской шайкой, чтоб они не писались в штанишки и держались молодцами?
— Послушай, что ты несёшь, можно подумать, тебе не нужна работа.
Даффи буркнул что-то себе под нос. Может, ему стоило бросить это дело и не портить себе последние годы жизни. Может, умирая на больничной койке, он предложит Кэрол руку и сердце. Если, конечно, его вообще примут в больницу. Он читал, что некоторые доктора и медсёстры отказывали в помощи жертвам СПИДа. Слишком уж он опасен. В точности даже неизвестно, как происходит заражение. В любом случае, что-то непотребное. К тому времени, как у него появилась эта чёртова Капоши, Даффи бы уже не удивился, если бы всех заболевших скопом отправляли в какой-нибудь лепрозорий в горах Уэльса. Навесили бы всем на шею колокольчики, чтобы люди вовремя слышали их приближение. Динь-дон, динь-дон. Нет, милый, это не мороженщик, это больной СПИДом пришёл покопаться в наших мусорных баках. Иди-ка опять, окати его из шланга. А может, в этот раз просто пристрелим его, а, дорогой?
Джимми Листер надел чёрные туфли. Ещё он надел свитер и старые джинсы. Судя по всему, Мисс Западный Лондон не собиралась сегодня утром сидеть у него на коленях на радость газетчикам. Он немного располнел с тех пор, как Даффи видел его с трибун, но всё ещё не до конца утратил былое изящество и стройность, каковые столь ошибочно приписывал себе Типчик. Над ушами ещё виднелись бровки рыжеватых волос. Он поднялся с места, улыбнулся, пожал Даффи руку, и тот поймал себя на мысли, что, возможно, Джимми Листер не такой уж и болван.
