Составленный к обеду реестр обитателей отеля выглядел так: в «Дастане» было всего двенадцать постояльцев, из них — пятеро мужчин, пятеро женщин и двое детей — мальчик и девочка.
По номерам туристы расположились следующим образом (рис 1, 2 — схема расселения жильцов по номерам!). Ему самому достался уютный номер на первом этаже, с видом на море.
Он старался быть отстраненным, безразличным наблюдателем и не мог. В нем проснулся извечный писательский интерес к окружающим его людям, вскоре он обнаружил, что не может не испытывать по отношению к ним определенных чувств и каждый из них либо симпатичен ему, либо антипатичен.
Самыми симпатичными оказались дети. Двое десятилеток, Артемка и Машутка, вносили в размеренную жизнь отеля столько шума, гама и веселья, что это с лихвой компенсировало отсутствие рядом скоростной трассы или железнодорожных путей. Дети были первыми, с кем он познакомился, прибыв в отель. Не успел он поставить чемодан у стойки портье, как откуда-то из-за угла выскочили двое — лохматый черноволосый синеглазый парнишка и нежная белокурая улыбчивая девочка. Издав воинственный клич, они в упор расстреляли новоприбывшего из зажатых в руках пистолетов круглыми пластмассовыми пульками.
— Чур, вы будете моим папой! — крикнула девочка, «добивая» будущего родственника контрольным выстрелом в голову.
— Нет, моим! — не согласился мальчик, досылая в цель и свою пулю. — Возьми себе своего толстого турка-хозяина. Все равно твоя мама с ним дружит.
— Нет, это ты возьми его себе! Твоя мама тоже с ним дружит.
Высказавшись таким образом, дети умчались на пляж, не обращая внимания на крики догоняющих их матерей. Вскоре в холле появились и сами дамы — настолько похожие друг на друга, что он вначале принял их за сестер. Обе — в легких открытых сарафанах, в одинаковых широкополых соломенных шляпках, с переброшенными через плечо одинаковыми полотенцами. Даже книжки, которые они держали в руках, были, казалось, одинаковыми.
По оценивающему взгляду, которым его окинули, по широким улыбкам, которой завершился осмотр, и, главное, из болтовни детей он распознал в них матерей-одиночек — и не ошибся. И тут же почувствовал к ним легкую антипатию — с некоторых пор он сторонился женщин, пытающихся доказать окружающим, что они могут прекрасно обустроить свою жизнь без мужчин. Вот такими же оказались и две его бывших жены. Оба его брака были недолговечными — первый длился около двух лет, второй не продержался и пяти месяцев. На суде обе женщины обвиняли его в ущемлении их прав. Он безропотно Согласился с этим — действительно, первую жену он однажды попросил погладить ему рубашку, а вторую — поджарить курицу в гриле.
Приглядевшись повнимательнее, он увидел, что стоящие перед ним дамы похожи только на первый взгляд. Та, что стояла слева — рыжеволосая и белокожая, — была коренастенькой, крепкой и едва доставала ему до плеча. Ее более худощавая приятельница была повыше. Она довольно сильно загорела, а ослепительно блестящие светлые волосы невольно наводили на мысль, что их обладательница не натуральная блондинка. На вид обеим было не больше тридцати двух — тридцати трех. И обе выглядели достаточно эффектно — умело наложенная (даже перед походом на пляж!) косметика была незаметна, но делала свое дело.
— Ой, пожалуйста, извините их! — в один голос проворковали милые дамы.
А увидев, как «новенький» стряхивает с волос застрявшие там пульки, виновато вздохнули.
— Ох уж эти дети! Такие озорники! В кого только, не поймем! Они вам ничего не порвали? А то давайте мы зашьем!
— Нет, нет, ничего, — буркнул он, чувствуя неловкость от такого внимания к своей особе. А он-то, наивный дурачок, еще надеялся на пребывание тут инкогнито! Однако вскоре он убедился в преимуществах нежданного знакомства — информация посыпалась на него, как из рога изобилия.
— Вы только что приехали? Давайте познакомимся! Я — Инночка! А я — Ирочка!
Так и не поняв, кто есть кто, он представился в ответ, и в его ладонь поочередно скользнули две маленькие ручки. Он отметил про себя, что голос у одной из дам чуть хрипловатый, а у другой — сипловатый. Вполне сойдет для переодетого мужика!
— Они вам еще не предлагали стать их папой? — продолжали «допрос» новые знакомые.
— В общем да, — пробормотал он.
— Будете шестым! После Бюлента — это наш портье. Или после Платона Августовича! — сообщили ему мамы.
— А я и не против! — неожиданно для самого себя вырвалось у него вдруг.
Да, это был его пунктик — дети. Своих не было, эмансипированные жены категорически не желали взваливать на себя груз материнских обязанностей, хотя он и мечтал об отцовских. Наверное, поэтому при виде детей он немного балдел, как, например, сейчас.
Сергей тут же пожалел о своей оплошности — она сразу же привнесла в новое знакомство оттенок игривого флирта: дамы взвизгнули и, обступив его с обеих сторон, хором заворковали: «А кого из детей вы бы предпочли? А из мам? А может, вам подавай обеих сразу? Так вы, наверное, многоженец? О, это сейчас так модно!»
«Театр абсурда», — обреченно подумал он, и тут, словно в подтверждение этой мысли, мимо, посвистывая и помахивая полотенцем, прошел абсолютно голый мужчина.
На вид ему было около тридцати — судя по широкой улыбке, можно было дать меньше, а по дряблым мышцам — больше. Кожа была розовой, как у младенца или у обгоревшего на солнце. Особенно пострадали от безжалостных лучей выступающие части тела — с носа, плеч, округлого животика, ягодиц и ступней уже начала слезать кожа. Весь он — округлый, розовый, с кудрявыми белесыми волосами, бровями и ресницами — походил на хорошо откормленного, жизнерадостного поросенка.
— Привет! — он широко улыбнулся и помахал дамам. После этого протянул руку новоприбывшему и представился: — Виктор! Не хотите присоединиться? У нас там неплохая компания намечается, — он махнул в сторону нудистского пляжа.
— Не сейчас, — уклончиво ответил «новенький». Хотя он считал себя человеком широких взглядов, к этому странному персонажу сразу же почувствовал легкую антипатию.
— А вы, девочки? — нудист изогнулся в галантном поклоне. — Не хотите прогуляться с молодым, холостым, неженатым?
— Как-нибудь в другой раз, — поджав губки, ответили дамы, старательно отводя от охальника глаза. — Когда вы оденетесь поприличнее.
— А зачем? — со здоровой жизнерадостностью поинтересовался голый. — Тело должно дышать! Зачем сковывать себя искусственными путами? Надо быть ближе к природе! Ну, нет так нет. Но я вас все равно добью. Не могу видеть, как такие скульптурные тела прячут за какими-то убогими тряпками!
Покрасовавшись еще немного своим «скульптурным телом», возмутитель спокойствия торжественно отбыл по направлению к нудистскому пляжу.
— Местный псих, — шепотом объяснила Ирочка. — По-научному — эксгибиционист. Не пугайтесь, мы сами это слово только вчера узнали. Это тот, который любит обнажаться и всем все показывать…
