Джоли изумленно уставилась на него.
– Вы только что уволили меня и тут же приглашаете поужинать?
– Нет, не поужинать. Я не могу никого пригласить поужинать. Или пообедать. В эти часы я занят. Но сейчас я освободился на пару часов.
Сейчас она была готова свалиться от усталости, у нее уже не осталось никаких сил. И еще… что это могло значить? Свободен пару часов после полудня? Это прозвучало… прямолинейно. Чересчур прямолинейно.
– Думаю, я должна исправить неверное впечатление.
– Не беспокойся, – сухо сказал Габриэль. – Я и так уже понял, что ты не работала у Даниэля.
Джоли стиснула зубы.
– Знаете, возможно, я просто нервничала! Вы могли бы сделать скидку на волнение.
– Я пытался. Все три часа.
– Значит, я недостаточно хороша, чтобы работать на вас, но вы займетесь со мной сексом сегодня после обеда, если я окажусь достаточно покладистой и доступной девицей. Так я должна это понимать?
– Правильно. Постой – нет. То есть ты недостаточно хороша, чтобы работать на меня, это точно, но… – И пока в ней разгорался гнев, в его синих глазах вспыхнуло что-то совсем другое. – А ты, значит, подумывала о том, чтобы сразу перейти к сексу? На самом деле я не предлагал… то есть мелькнула такая мысль… ну, как хочешь, конечно. – Он усмехнулся, приблизившись к ней так близко, будто они все еще находились в тесной кухне, и склонился, чтобы доминировать над ней. – Все, что захочешь.
О чем это они рассуждают? Этот человек подал на нее в суд. Он только что уволил ее, не дав ей даже настоящего шанса. Он вовсе не собирался приглашать ее на ужин. Неужели из-за своего мимолетного влечения к этому сильному харизматичному мужчине Джоли позволит, чтобы все это сошло ему с рук?
– Вернемся к началу нашего разговора. Вероятно, у вас сложилось обо мне превратное мнение, и я хотела бы это исправить. На самом деле я слишком хороша, чтобы работать на вас.
В ответ лишь смешок, но от него она едва не потеряла боевой настрой.
– Очень сомневаюсь.
– Я не та женщина, которая должна была сегодня начать работать у вас в заведении в качестве petit commis. Я не повар, а эксперт – пишу о кулинарии. – Она вздохнула, закусила губу и усмехнулась. – Меня зовут Джоли Манон.
И совсем рядом с ней раздался рев.
Глава 4
Звук возник как ворчание, которое пробежало по каждому нервному окончанию Джоли. Затем перешел в рев, поразивший ее своей мощью. Она запрокинула голову, как сделала бы при приближении дикого шторма. Но ощущения при этом были восхитительными.
– Так ты та самая Джоли Манон? – Он выхватил из мусорной корзины возле своего стола большую серебристую книгу и показал пальцем на ее имя, напечатанное мелким шрифтом, которое так легко было не заметить под именем ПЬЕР МАНОН, тисненным синим крупным шрифтом, и великолепной Розой Габриэля. – Он послал свою дочь? – Рев снова взорвался прямо над ней, вызвав легкое головокружение. – Чтобы прикрыть себя? Жалкий ублюдок! Он даже не может сам встретиться со мной или противостоять мне в суде. Он по-прежнему использует других.
– Сразу видно, вы любите осуждать людей безосновательно и безапелляционно. Он…
– Предоставить тебе возможность провести три часа в моей кухне – значит проявить легкомыслие, а не дотошность и категоричность. Это не значит, что я склонен совершать импульсивные поступки и скор на расправу. Осуждать не мой конек. Я стараюсь быть чертовски разумным и не увольнять тебя, только чтобы пойти с тобой на свидание. Это действительно было бы ужасно. Но нет, ты заслужила, чтобы тебя уволили. И твой putain de père…[27]
Габриэль поднял руку и сдернул с полки книги и журналы.
– Он обратился ко мне. Умолял перейти к нему из Hôtel de Leucé[28], чтобы помочь получить третью звезду. Мне было двадцать. Я сказал, что разобьюсь в лепешку, она будет моей. Я чертовски много и тяжело работал для этого. Моя девушка бросила меня. Моя семья забыла про мое существование и вспоминала только при праздновании первого причастия кого-нибудь из родных, чтобы получить от меня десерт. Я потерял пятнадцать килограммов. Вот, – он бросил на стол лучший журнал по кулинарии двенадцатилетней давности, – это был святой Грааль в то время, когда я был в этом деле. Чье имя? – Он указал на заголовок статьи «Пьер Манон получает третью звезду». – Чья работа? – Он указал на изысканную Розу на обложке. – Вот. – Он рывком открыл содержание журнала с уменьшенным изображением десерта. – Вот. – Перелистнул дальше. – Вот. И вот. – Великолепный разворот Розы и крупный план лепестков. – И где здесь я? – Он указал на свою крошечную фотографию, на которой был еще совсем молод. Он стоял щекой к щеке с ее отцом, и оба улыбались в камеру. – Вот так-то. Мое имя в статье нигде не было даже упомянуто. Не было ни словечка типа «мой исключительный chef pâtissier» или «я всем обязан ему».
Габриэль рывком открыл кулинарную книгу.
– Вот что я умею. – Он указал на одну из знаменитых mise-en-bouche[29]отца – зеленую, как мята, капельку на ложке. – Я придумал ее для десерта. Она была великолепна, а он увидел и немедленно скопировал для себя. Вот, вот, вот… Все это мои любимые создания. Он заставил Грегуара и моих су-шефов повторить мои эксперименты на своей кухне после того, как выгнал меня. Но это не освобождает его от ответственности: он знает, что истинный творец я. – Опять раздался рев, уже тоскливый, когда Габриэль положил ладонь на страницу с рецептом и фотографией великолепной Розы, тщетно пытаясь вернуть ее себе. – Это принесло ему больше славы, чем все, что он сам сделал раньше. Это моя воплощенная мечта. К этому он не имеет никакого отношения. Это мое. Он заставил отель выгнать меня после того, как я получил для него третью звезду. И все только потому, что я не мог обращаться с ним каждую секунду, как с божеством.
Джоли смотрела на шефа, и ей было стыдно. Когда происходили все эти события, она училась в выпускном классе средней школы в Штатах. А навестив отца после окончания школы, она обнаружила, что Габриэль ушел. «Что ж, – подумала тогда она, – папин новый шеф-кондитер вовсе не так мил и галантен, как Габриэль». Но причины увольнения молодого подающего надежды шеф-повара тогда ей казались несущественными. Отец всегда подписывал своим именем все рецепты и блюда, выходившие из его кухонь, и до того момента, как уведомление об иске появилось в его почтовом ящике, Джоли никогда не приходило в голову, что он поступал несправедливо.
– Это своего рода традиция, – сказала она осторожно, – иерархия французской кухни. Chef cuisinier[30]выше по положению и отвечает за работу chef pâtissier.
