Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
«Одной из слабых сторон нашей экспедиции, – отмечал впоследствии Александр Васильевич, – была крайняя сиюминутность ее, мы все время торопились, как на пожар, в очень многих случаях приходилось поступать, даже не думая о выборе: скорее, скорее. Эта черта, насколько я знаю, многих экспедиций, и, кажется, только один «Hauss» германской экспедиции под начальством Дригальского ушел в Южный океан как следует, не торопясь и испытав предварительно судно и его снаряжение в особом пробном плавании. У нас, конечно, об этом не могло быть и речи. По приезде в Ларвик мы были встречены Н. Н. Коломейцевым и поселились вначале на берегу, так как каюты еще не были готовы; команда поселилась на судне. «Заря» стояла в это время в плавучем доке. С первого же осмотра судно оставило очень симпатичное впечатление. Это был китобойный или, вернее, тюленебойный барк выработанного уже давно типа для плавания по льду одного с «Вегой», «Stella Polare», «Windward» и прочими судами последних экспедиций. Он был вооружен сначала барком, но ввиду малочисленной палубной команды в семь человек Коломейцев снял реи с грот-мачты и оставил прямые паруса только на фок-мачте, то есть вооружение «Зари» отвечало шхуне-барку, или баркентине»
Герб Морского кадетского корпуса.
На «Заре», как второй помощник, Колчак исполнял обязанности ревизора, лейтенант Матисен – старшего офицера. Работали все дружно и весело и по окончании конопатки судна, и обжигания, и тировки подводной части вышли из дока. В первых числах мая они должны были идти из Ларвика в Христианию принять заказанный уголь и кое-какие предметы полярного снабжения. Переход в Христианию по фиорду не представлял никаких случайностей, и они уже через полтора суток сидели на бочках в гавани. Еще в Петербурге барон Толль рекомендовал Александру повидаться с профессором Нансеном и воспользоваться его советами по снаряжению и работам по части гидрологии. Нансен побывал на «Заре», правда, короткое время. Колчак же получил возможность несколько раз повидаться с ним в его университетской лаборатории, где профессор с большой предупредительностью и любезностью сообщил и показал свои методы по определению удельных весов воды. В университете же Александр познакомился с доктором Hiort’ом, специалистом по океанографическим и зоологическим работам. Доктор Hiort с особенной любезностью и вниманием показал новые приборы для океанографических работ, а также для газового анализа морской воды, получившего в последнее время важное значение. В этот год профессор Нансен и доктор Hiort собирались уйти в северную часть Атлантического океана для зоогидрологических исследований на специальном судне «Michael Sors».
Окончивши погрузку угля и приняв заказанное ранее снабжение, нарты, лыжи и прочее, экипаж ушел из Христиании к эллингу Арчера в Ларвик, чтобы принять кое-какие оставшиеся на берегу в складе запасы по судовому вооружению и два китобойных вельбота. Не хватило, правда, времени на исправление шлюпок, которые сильно рассохлись и текли. Решено было исправить их в Петербургском порту, откуда командир хотел взять еще две или три новые шлюпки. Наконец, судно вышло из Ларвика в Скагеррак и вошло в Зунд в Копенгаген.
В Скагерраке и Каттегате «Зарю» встретил свежий ветер, на пути под парусами она зашла на несколько часов, чтобы исправить небольшое повреждение в машине. В Копенгагене простояли несколько часов, приняли сети и рыболовный снаряд и ушли по окончании приемок в Мемель, где также должны были принять запас снаряжений, одеял и белья, а также ковры и другие мелочи, заказанные в Германии. В Мемеле же экипаж должен был встретить Эдуарда Васильевича. Простояв там два дня и приняв барона Толля, «Заря» вышла в Петербург, пришла на Кронштадтский рейд и стала на якорь близ форта «Меншиков». После отдания обычных формальностей она прошла каналом в Петербург и вечером стали на бочку у Николаевского моста. На другой день по приходе яхта перешла к набережной Васильевского острова, отшвартовалась против 14-й линии.
Начались дни погрузки и приемов всевозможных запасов и провизии. Шлюпки отправили в Адмиралтейство для исправления. Кроме этого, Морское министерство выделило один спасательный вельбот, одну четверку и одну двойку. Кроме этих шлюпок, экипаж имел два китобойных вельбота. Вельботы эти, построенные из дуба с очень толстой обшивкой вгладь, были в высшей степени пригодны для плавания по льду. Был также на «Заре» и паровой катер с котлом Фильда. Первый год плавания экипаж использовал его главным образом во время стоянки в норвежских портах и во время вынужденной стоянки в заливе Миддендорф, где были блокированы льдом. Гидрографическое управление с величайшей заботливостью снабдило экспедицию всем, чего только экипаж мог пожелать, не отказывая ни в одной просьбе.
Накануне ухода из Петербурга прошло заседание в Академии наук в присутствии великого князя Константина Константиновича. На нем были Толль, Коломейцев и Колчак. Еще ранее Коломейцев настаивал на выяснении и точном определении прав и положения его как командира судна по отношению к начальнику экспедиции. Александр мало интересовался этими вопросами, считая их лишними, и полагал, что все, идя для одного дела и связанные одними идеями и желаниями, могут обойтись без формальных бумаг и инструкций. Последствия, однако, показали, что эти вопросы имели большое значение и отразились на ходе всей экспедиции. Дело в том, что в результате обострения отношений между руководителем экспедиции и командиром «Зари» Толль заменил Коломейцева Матисеном и, воспользовавшись формальным предлогом отправки почты экспедиции на материк, удалил Коломейцева с судна. В мае 1901 года, преодолев 768 верст по Таймыру, он добрался до Дудинки, постоянно ведя маршрутную съемку, позволившую внести существенные изменения в карту полуострова. Из Дудинки Коломейцев направился в Иркутск, собрал там сведения об устройстве угольного склада на острове Котельном и в октябре 1901 года вернулся в Петербург.
На проведенном заседании все же была выдана коротенькая инструкция, в сущности говоря, ровно ничего не поясняющая да еще могущая быть истолкована в различных смыслах. С одной стороны, это казалось очень удобным, но на практике недостатки такой системы обнаружились. «Основное противоречие, – писал Колчак, – ясно осознанное мною только впоследствии, лежало в том, что начальником предприятия, носящего чисто морской характер, являлся человек, совершенно незнакомый с управлением судном. Начальник полярного или арктического предприятия, конечно, должен иметь полную власть над всеми частями его и участниками, но власть тогда только власть, когда она существует de facto. Власть же юридическая, так сказать, в подобных делах есть nonsense и является на практике совершенной фикцией. Какую власть фактическую может иметь на корабле человек, не могущий отдать якоря, дать ход машине, править рулем и не знающий всей той массы очень простых и, так сказать, органически привычных для моряка вещей? Конечно, раз судно плавает, фактическим начальником его и всех, кто на нем находится, является командир, как лицо компетентное во всех вопросах, связанных с плаванием и жизнью корабля. Смешно читать, например, у Нансена или даже в отчетах Толля выражения: «я снялся с якоря» или «изменил курс», когда эти «я», вероятно, не сумели бы выходить с якоря и даже скомандовать рулевому, чтобы привести судно на желаемый румб.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
