– Из-за нее я запорола свои лучшие реплики, – проворчала она.
– Больше не буду ее приклеивать, – ответила я.
– Нет, так надо. Для достоверности. Только теперь на щеку.
– А не покажется странной такая блуждающая бородавка?
– Я гример, мне виднее.
– А по-моему, она тебе идет, – сказал Грег, незадачливый Филиддин Антоний. – Физические недостатки зачастую придают девушкам особую прелесть.
– Ты так думаешь? – спросила я.
– Конечно нет, – отрезала Филидда.
– У нас есть деньги скинуться на ужин? – спросил Грег, чтобы сменить тему.
– Нет. Вообще-то вы все должны мне по три фунта за заказ места сбора.
– Что? – спросил Грег. – Уверен, Лоуренсу Оливье никто такого не говорил.
– Уверена, что Лоуренс Оливье не забывал текст, выпендриваясь перед девицей в первом ряду, – оборвала его Филидда.
– Какой девицей в первом ряду? – наивно спросил Грег.
– Прекрасно знаешь, о ком я. Такая, с грудью торчком.
– Что? – изумился Грег.
– Либо ей было приятно тебя видеть, либо в зале было холодно. Неужели ей не на что купить лифчик?
– Здесь действительно очень холодно, – попыталась я спасти Грега. – Мои груди тоже торчали как два наперстка.
Роковая ошибка. Грег немедленно уставился на мою грудь. Филидда метнула убийственный взгляд на мой единственный целый глаз.
– Как ты позволил ей прийти сегодня сюда, в день моей премьеры, – продолжила она, отворачивая Грега от моей груди. – Как я могу погрузиться в прекрасный текст Шекспира, когда эта сидит в первом ряду и напоминает мне о том, чем ты занимался, пока я сдавала экзамены.
– По-моему, пора давать звонок к началу второго акта, – вспомнила я. Мне надоело слушать их перепалку, и вообще я хотела еще успеть в индийский ресторан на вафли с далом. Во время спора я еще раз глянула в зал в поисках кого-нибудь из знакомых. Никого. Я должна была радоваться, что они не увидят меня в гриме с этими бородавками и всем прочим, но почему-то не обрадовалась. Они действительно не пришли. Почему я так расстроилась?
– Вот возьму и на самом деле покончу с собой, – с пафосом заявила Филидда.
– Филидда, прекрати издеваться! – взмолился Грег.
Я подумала, что хорошо бы проверить, что в корзине со змеями, для сцены смерти Клеопатры, змеи действительно резиновые (это была не такая уж глупая идея – Филидда изучала зоологию и могла достать ядовитых ящериц). И вообще за реквизит отвечала я.
Слава богу, спектакль закончился без реального самоубийства. После того как Цезарь произнес заключительное слово о гордости египетской царицы и ее римском возлюбленном, все, кто не умер от укуса змеи, склонили головы в знак скорби и так стояли до тех пор, пока игравший римского императора Род не выпрямился, давая сигнал к восторженным аплодисментам (неожиданным при таком небольшом количестве зрителей), а также к моему воскрешению и к выходу на поклоны. Обычно публика ждала, пока прозвучит последняя фраза, и только потом награждала нас аплодисментами… но в этот раз было не так. Выверенная пауза была нарушена громкими хлопками и криками из доселе пустовавшего последнего ряда.
– Браво! Бис! Да здравствует одноглазая царица Египта!
Красная роза пролетела надо мной, лежащей замертво. За первым цветком полетел другой, третий, пока их не набралось на моем теле… думаю, не меньше дюжины. Я села и, прищурясь, посмотрела в зал. Мы еще даже не собрались к выходу на аплодисменты. Многие актеры еще не вышли на сцену. Это было совершенно неожиданное поведение для обычно спокойных, почти впадающих в кому, любителей Шекспира.
– Так. Это уже не мне, – сказала Филидда, вставая на ноги, когда неожиданно к цветам на сцену приземлились шорты, сопровождаемые таким оглушительным свистом, что я чуть не оглохла. Увы, я уже догадалась, что это буйство имеет отношение только ко мне.
Я осторожно подняла брошенные штаны и повертела их в руках. Фиолетовые шорты. Только один человек в мире мог носить такие штаны просто так, без всякой задней мысли. Более того, это были белые шорты, которые были когда-то выкрашены в темно-фиолетовый цвет в университетской прачечной, и еще спустя месяц вся выстиранная там одежда выходила бледно-сиреневой.
Это был Билл.
Теперь, когда прожекторы погасли, я хорошо видела, что он стоит в конце зала, засунув пальцы в рот, и собирается в очередной раз оглушительно свистнуть. Рядом с ним стояла Мэри и относительно спокойно аплодировала. С другой стороны стоял Брайан с последней длинной розой из тех, которые он метал с такой точностью. Потом они побежали по проходу, как будто мы рок-группа, а они собираются забраться на сцену. Филидда повернулась ко мне, подняв брови.
– Я запишу, что ты должна мне три фунта, – сказала она. Помимо костюмера она была еще и бухгалтером труппы. С этими словами она ушла не попрощавшись.
– Это было так здорово! – воскликнул Брайан, хватая мою руку и целуя ее. – Ты играла прекрасно, великолепно, к тебе применимы все эпитеты, которые мог бы придумать человек, изучающий английскую литературу, а не экономику.
– Ты хорошо играла, – сказал Билл.
– Да, неплохо, – сказала Мэри. – Особенно хороши были бродячие бородавки. А что у тебя с глазом?
– Это Филидда. Ткнула карандашом для глаз.
– Кошмар. Я думала, что она ударит, когда ты очень натурально целовалась с Антонием.
– Еще как натурально. Я ревновал, – сказал Брайан, заставив меня покраснеть до корней волос. – Ты прямо пылала от страсти, царица Клео.
В тот момент я действительно запылала и постаралась прикрыть париком раскрасневшиеся щеки.
– Но я не видела вас в зале, – пробормотала я.
– А-а-а! – воскликнул Билл. – Это Брайан придумал. Как только ты вышла на сцену, мы тут же спрятались за спинки кресел и сидели там до конца первой сцены, чтобы ты нас не увидела, подумала, что мы не пришли, и не спутала текст.
– Правда, ты была великолепна, – не унимался Брайан.
– Да. Ну что, идем есть карри? – перебила Мэри. Она либо очень проголодалась, либо ей надоело поздравлять меня со спектаклем. Как бы то ни было, идея была неплохой. Я уже не могла выслушивать похвалы, и мне не терпелось снять парик.
– Я думала, вы не придете, – сказала я Брайану, когда мы направлялись в «Тандури Найтс», где давали самое лучшее и самое дешевое карри в Оксфорде.
– Неужели я мог это пропустить, – сказал он. – Увидеть свою знакомую на сцене? Это был триумф, Лиза.
– Невероятно, как тебе удалось сдержать Билла и Мэри, – добавила я с благодарностью.
– Они знали, что я бы очень разозлился, если бы они испортили тебе этот важный вечер. Знаешь, я восхищаюсь людьми, которые в свое свободное время могут научиться так играть, – сказал он. – Ты была даже лучше, чем Лиз Тейлор в кино. Ты, Лиза Джордан, особая, очень талантливая и бесконечно удивительная девушка.
