— Скажешь ей, что собрание немного затянулось.
— Майк…
Вдали показалась вершина холма, и Мария прекратила протестовать. Им не часто удавалось побыть вдвоем, как сейчас, и Майк знал, что ей хотелось некоторого развития их отношений не меньше, чем ему. Просто ее нужно было немного подтолкнуть к этому.
Он съехал с главной трассы и направил машину по грязной дороге. Этот отрезок Малхолленд Драйв был темным, деревья защищали его от света фар проезжающих по главной дороге машин.
Перед ними, словно разбросанные по черному бархату рождественские фонарики, лежала долина Сан-Фернандо.
— Мария, — тихо сказал он, заглушив мотор и повернувшись к ней, — мы должны поговорить.
— Не хочу, Майк. Не сейчас.
— Мы должны. Мы не можем это игнорировать. Если мой отец решит увезти меня с братьями в Бостон, то я должен заручиться твоим обещанием.
Мария уставилась на сверкающее внизу море огней.
— Я не могу говорить об этом, Майк. Даже думать об этом не могу. Как представлю, что тебя не будет все лето… Мне будет так одиноко без тебя.
— Вот именно об этом я и хочу поговорить, и именно поэтому я хочу заручиться твоим обещанием.
Он нежно коснулся ее плеча. Его пальцы начали играть с кончиками ее волос.
— Мария, — тихо сказал он, — ты должна пообещать мне, что не найдешь себе другого парня.
— Ой, Майк, — она повернулась и взглянула на него, — как ты можешь даже думать об этом?
— Пообещай мне, Мария.
— Хорошо, Майк, — весело сказала она, — обещаю, я даже не буду смотреть на других парней.
— Пообещай серьезно, Мария.
— Я серьезна, Майк. Клянусь тебе святой Терезой, что буду хранить тебе верность.
Он слегка расслабился.
— Если мы поедем, а мой отец, кажется, решительно настроен ехать, мы уедем сразу на следующий день после окончания школы. А это уже через две недели.
Мария перевела взгляд на лобовое стекло.
— Я знаю.
— Две недели, Мария, и, прежде чем мы вновь увидимся, пройдут три долгих месяца.
Она медленно кивнула, не говоря ни слова.
— Послушай, Мария…
Он наклонился к ней и обнял ее своей мощной рукой за плечи. Затем его левая рука скользнула по ее предплечью и легла на грудь.
— Нет, Майк, не надо, — сказала она и легонько оттолкнула его руку.
— Почему нет? — прошептал он, прижимаясь лбом к ее волосам. — Тебе всегда это нравилось. Ты всегда позволяла мне делать это. К тому же мы встречаемся уже достаточно давно. Два полугодия. Брось, Мария, все это делают.
Она слегка покачала головой.
— Не все, Майк. И я не хочу делать то, что хочешь ты. Мы ведь уже обсуждали это. Это неправильно. Мы не должны заниматься этим, пока не поженимся.
Он немного напрягся, но тут же расслабился.
— Я говорил не об этом, Мария.
Его голос был мягким и убеждающим, его губы касались ее уха.
— Я имел в виду, ну, ты понимаешь, наши с тобой обычные делишки.
Взяв ее за подбородок и развернув ее лицом к себе, Майк поцеловал ее, сначала очень деликатно, потом более страстно. Когда он попытался раздвинуть языком ее губы, она отстранилась.
— Нет… Майк, не надо.
— Хорошо, — выдохнул он.
Спустя несколько секунд его рука снова начала двигаться вверх, на этот раз под блузкой. Почувствовав, что у нее перехватывает дыхание, Мария закрыла глаза. Однако, когда его рука начала блуждать по ее телу под эластичным бюстгальтером, она снова оттолкнула его руку.
— Не сейчас, Майк, пожалуйста…
— Ну, почему нет? Тебе всегда это нравилось.
— Сейчас они очень чувствительны, они болят, Майк. Пожалуйста. — Ее глаза изучающе смотрели на него. — Не сегодня.
На долю секунды Майка захлестнула злость, но уже через мгновение его взгляд оттаял и он смягчился.
— Мария, — спокойно сказал он, притягивая ее к себе, — я безумно хочу тебя. Ты это знаешь. Через две недели я уезжаю. Кто знает, может быть, моему отцу взбредет в голову оставить нас в Бостоне навсегда, и мы больше никогда не увидимся.
— Майк! — резко сказала она.
Он впился в ее губы пламенным поцелуем, раздвигая их и просовывая между ними язык. Какое-то мгновение Мария отвечала ему: из ее горла вырвался стон, но затем она отвернулась.
— Я хочу пройти с тобой весь этот путь до конца, — с хрипотой в голосе произнес он. — Прямо здесь. Прямо сейчас.
— Нет, Майк…
— Тебе понравится, точно понравится. Тебе не будет больно. Мы сделаем это так, как захочешь ты.
— Нет.
— Тебе даже не придется снимать с себя одежду.
Когда она внезапно расплакалась, закрыв лицо руками, Майк тяжело и протяжно вздохнул и убрал руку с ее плеч. Несколько минут Мария плакала, когда же ее рыдания стихли, Майк сказал:
— Слышишь, извини.
Она всхлипнула и вытерла слезы тыльной стороной ладони.
— Я тоже хочу этого, Майк, но мы не можем, не можем до свадьбы.
Он посмотрел на нее.
— Мы можем больше никогда не увидеться. Я люблю тебя, Мария, а ты любишь меня?
— Да, — сказала она и снова разрыдалась.
Майк завел мотор, и они поехали домой в мертвой тишине.
— Мистер Холленд, если вы не возражаете!
На стол мистера Слокума с грохотом опустилась указка. Подпрыгнув от испуга, Майк одним махом развернулся к учителю.
— Я не виню вас, мистер Холленд, в том, что вам больше нравится смотреть на юных леди, а не на меня. Но мне очень бы хотелось, чтобы вы по крайней мере слушали то, что я вам говорю. Будьте любезны ответить на заданный вопрос!
По рядам учеников снова пронеслась волна радостного возбуждения.
— Извините, сэр, я не слышал вопроса, — хмуро глядя на свои руки, ответил Майк.
Мистер Слокум снова вздохнул, на Майка Холленда он также сердиться не мог. Этот светловолосый, коротко стриженный, симпатичный паренек с широкими плечами, проступающими через ткань рубашки, был не только капитаном футбольной команды и президентом класса, но и одним из лучших учеников школы.
— Скажите нам, пожалуйста, в чем заключается разница между венами и артериями? Бросив быстрый, безотчетный взгляд на Марию, Майк с блеском процитировал параграф учебника. Мистер Слокум, слушая ответ ученика, позволил себе снова перевести взгляд на Марию Мак-Фарленд, которая тут же одарила его обезоруживающей улыбкой.
Учитель биологии знал таких людей, как она: прирожденный лидер, «первая леди» класса. Казалось, все внимание класса концентрировалось на ней и расходилось от нее лучами наподобие спиц на колесе телеги. В поисках правильного решения взгляды всех детей неосознанно устремлялись к Марии, а затем от нее. Такой человек был практически в каждом классе: иногда им был какой-нибудь хулиган или весельчак, а иногда законодатель мод, образчик, на который равнялись все остальные члены коллектива. Они ходили кучками, так как стадный инстинкт в их возрасте был развит до невероятных пределов, и выбирали, сознательно или бессознательно, лидеров, которые бы вели их за собой сквозь трудности и превратности переходного возраста. Невольно они выбирали самых красивых, самых интересных людей, у которых великолепными были не только внешние данные, но и умственные способности. Мария Анна Мак-Фарленд могла похвастать и тем и другим. Вешая на доску очередную таблицу, мистер Слокум думал о том, знала ли Мария о том, какое влияние она оказывала на других детей. Внезапно он почувствовал, как у него под мышками выступил пот.
