Долго длилось молчание. Наконец Лаймонд заговорил:
— О'Лайам-Роу большую часть своего пребывания здесь находился в опасности — главным образом потому, что кто-то принял его за меня. Про Абернаси ты знаешь. У него есть друзья, и среди них человек по имени Тош. Куда бы О'Лайам-Роу ни шел, Тош или кто-нибудь еще следовал за ним. И однажды ночью они понадобились, когда здесь, в Блуа, на принца устроили засаду. Корнуэлец был одним из шайки, напавшей на О'Лайам-Роу. Он убил двух людей Тоша.
Ричард осторожно предположил:
— Тогда, безусловно, было несколько опрометчиво со стороны корнуэльского борца показываться здесь снова?
— Единственный человек, который видел его, позже умер. Он пришел сюда вчера вечером, чтобы избавиться от меня тоже. Я не вызывал его на бой.
С секунду Ричард ничего не понимал. Затем резко бросил, глядя прямо в спокойное лицо Фрэнсиса:
— Откуда он мог узнать, что ты замешан в этом деле?
Брат улыбнулся:
— Стюарт знает, кто я. Это очевидно». Иначе почему он пытался меня отравить?
Очевидно. Ричард спросил ровным голосом:
— Как он узнал?
— Стюарт? Это длинная история. В конце концов, нам пришлось облегчить для него задачу. Знаешь ли, он не очень-то сообразительный. Если тебе интересно знать, мы послали Стюарта под каким-то предлогом в квартиру смотрителя, где Тош сумел разрушить его наивную веру в людей, сообщив, что Тади Бой побывал на галерах. Этот факт не только показался сам по себе подозрительным и тревожным, но и был связан с одним разговором с Обиньи, когда его милость любезно отозвался о Хозяине Калтера как о захолустном авантюристе и бывшем галерном рабе… Пусть это не смущает тебя. В конце концов, лорд сказал правду. А еще мы подкинули Стюарту дощечку с гербом Калтеров, которую вырезал Абернаси. Надеюсь, друг Робин решил, что это заказ… Кстати, резьба сильная, хоть и грубоватая. Ты мог бы купить дощечку у Абернаси.
Путь из Шотландии был неблизким, а выспался он неважно. Подняв руку, Ричард потер усталые глаза:
— Ты хотел, чтобы Стюарт узнал, кто ты?
— Я подумал и решил, что пора, — ответил Лаймонд с легкой иронией в голосе, затем помедлил и продолжил через минуту: — Видишь ли, я знал, что это он пытается убить Марию, и его нужно было немедленно остановить. Мы предполагали, что он придет ко мне. Или выведет нас на соучастников. В худшем случае — покинет страну. Он же отправился обратно к дому смотрителя, украл яд и пытался сохранить свое достоинство, налив мне в глинтвейн белены… Должен заметить, я не был готов к смертельной дозе белладонны. Что ж, я судил неверно. Засеял поле в худую пору. Хотя, справедливости ради, следует сказать, что Стюарт приходил ко мне прежде, чем влить яд, но не вовремя, О'Лайам-Роу явился, и все пошло наперекосяк. О'Лайам-Роу не виноват. Видимо, я был не в себе, иначе смог бы предугадать подобный исход.
Ричард, крепкий, могучий, не отводил сосредоточенного взгляда от лица брата.
— Так ты говоришь, знал о том, что Стюарт пытается навредить королеве?
— Ну, — протянул Лаймонд, — довольно долго это было всего лишь предположением, хотя и весьма основательным. Маргарет Эрскин, наверное, рассказала тебе об отравленной пастиле. Каждую неделю во время своих маленьких эскапад Дженни отпускала стражу от дверей. Любой мог проникнуть внутрь за те полтора месяца, пока пастила лежала в шкафу, и пропитать ее мышьяком. Но легче всего это удалось бы лучнику личной королевской охраны. Мышьяк, Ричард, был украден в Сен-Жермене. Кроме королевы и дофина, которых можно исключить, и Пеллакена, которому Абернаси доверяет полностью, только шесть человек входили в зверинец в утро кражи — Конде, Сент-Андре и его жена, Дженни и ее сын и сэр Джордж Дуглас. И — Абернаси забыл упомянуть об этом — Робин Стюарт, который, конечно, заехал пораньше, чтобы предупредить Абернаси о нашем визите.
Дальше следующее серьезное покушение имело место во время охоты с гепардом. Думаю, тебе рассказали об этом. Кто-то принес в поле ручного зайчика королевы и выпустил его во время заминки перед последним гоном. Из всех тех людей, которых я упомянул, только Стюарт и Сент-Андре были и в зверинце, и на охоте. Но Сент-Андре, когда случилась заминка, был все время на виду — поправлял подпругу. И потом: ни у Сент-Андре, ни у его жены нет никакого реального мотива. При нынешнем положении вещей он преуспевает больше, чем когда-либо мог надеться, и ничего не выиграет от перемены.
Но Стюарт мог организовать и поджог в первой гостинице, где мы останавливались. Он мог украсть мышьяк. Только мадам де Валантинуа, несколько доезжачих да он знали перед охотой, что привезут гепарда. Я расспросил и выяснил — да он и сам, дурачась, намекал на это, — что именно он подбросил идею использовать кошку. Так кто же еще мог провернуть затею с зайчиком в тот же день? И, наконец, он именно такой человек, которого мне и следовало искать, тянущий лямку тяжелой службы, не имеющий друзей, беспокойный, жалкий, мечтающий о Елисейских полях власти и всеобщего восхищения и получающий очень малую отдачу от своих нынешних обязанностей и хозяев. Сведения, которые мы сообщили ему на днях через Тоша в доме смотрителя, ничего не значили бы для Стюарта, если бы он уже не знал, что человек по имени Фрэнсис Кроуфорд тайно прибыл сюда ради определенной цели. Так что, украв яд у Тоша, он доказал свою вину окончательно… А теперь он уехал.
Вывод был ясен. Ричард чувствовал это всем своим существом,
— Следовательно, — задумчиво произнес он, — если корнуэлец действительно хотел убить тебя… кто-то еще, должно быть, послал его?
Лаймонд поставил оба локтя на приподнятые колени и уткнулся лбом в запястья. Не поднимая глаз, он сказал:
— Робин Стюарт — не вожак: это — паутина, поджидающая паука. И паук явился. Человек, задумавший убить королеву и принявший О'Лайам-Роу за меня. Теперь он знает правду. И более того, ему почти наверняка известно, что корнуэлец говорил со мной перед смертью.
Последовала пауза.
— Да, говорил, — коротко бросил Лаймонд. — У него не было выбора. Ему казалось, что грудная клетка вот-вот треснет, и он рассказал все, что знал, рассчитывая на пощаду.
В ушах Ричарда снова прозвучал хруст, сухой треск костей, когда сломалась шея корнуэльца. «Какой же я неуклюжий», — сказал тогда брат и засмеялся. Ровным голосом лорд Калтер спросил:
— И что же ты узнал?
— Ничего, — ответил Лаймонд и, подняв голову, неудержимо расхохотался. — О Боже, мне сейчас опять станет плохо. Ничего. Вот почему я должен был убить его.
Последовало молчание. Человек в постели весь напрягся, задержал дыхание и отвернулся, спрятав лицо на скрещенных руках. Он всегда умел пить не пьянея. Ричард мрачно ждал, сохраняя спокойствие. Часто ли происходит подобное? И сможет ли он в таком состоянии явиться ко двору?
Словно отвечая на невысказанную мысль, Лаймонд, не двигаясь, заметил:
