– Извините, – сказал Серж. – Я приучаю мозг видеть обнаженную суть жизни. Вы понимаете, что мы сами обманываем себя больше, чем все остальные? Несколько раз вдень я замираю и смотрю в лицо истине, ни разу не сморгнув…
Пьяница попытался встать.
– Можно я пересяду?
Серж рывком вернул его на место.
– Обычно бывает или одно, или другое. Или ужас, или блаженство. Я сейчас вспомнил о Черной смерти, ужасавшей Европу в тысяча триста сорок восьмом. Ну-ка еще раз…
Серж напряженно сощурился. -У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у! Серж опять повернулся к пьянице.
– Здорово! Я понял, как мне повезло! Я ведь мог родиться цистобластом! Что это такое – не важно. Достаточно знать, что это одно из многих, многих, многих существ, быть которыми совершенно не стоит. Это даже не организм, а всего лишь кучка клеток. То есть у них нет глаз, и они не способны воспринимать яркие цвета сотворенной Богом Вселенной. Цвета природы: голубое небо, зеленые деревья, нежно-розовые весенние крокусы, медовые облака на закате. Цвета продуктов: баклажан, авокадо, мандарин, клюква. Цвета химических веществ: хром, хлор, фтор. Цвета из женских журналов: меланж, экрю, фуксия. А еще цвет, который мне нравится просто за название: гуммигут, гуммигут, гуммигут. Или слова, которые не обозначают цвет, хотя могли бы: Камерун или Димаджио. Если ты цистобласт – можешь на все это положить…
Серж не заметил, что автобус остановился и водитель встал прямо над ним.
– Если будете кричать, мне придется вас высадить.
– Извините, – сказал Серж. – А играть на гитаре можно?
– Вы кричите, когда играете?
– Обычно нет.
Водитель, уходя, бросил через плечо:
– Чтоб без ора!
Серж нежно обнял гитару и забренчал:
– «Мата, don’t take ту Kodachrome awaaaaaaaaayyyyyeeee-yay!»*
* «Мама, не забирай мой «Кодахром!» – строка из песни Пола Саймона «Кодахром» («Кодахром» – марка цветной фотопленки).
В мотеле «Роял Глейдс» в дверном глазке номера сто тридцать три вращался гигантский зрачок.
Коулмэн взял углом рта косяк и затянулся. Снаружи было темно. Светился только рекламный щиток сэндвич-бара: «99-центовые бутерброды». Ночью местные подростки сдвинули средние буквы в крайне неприличное сочетание.
Обстановка в номере могла послужить прекрасной иллюстрацией к образу жизни а-ля Коулмэн. Окурки, горелые спички, фастфудовские пакеты, перевернутые мусорки, мокрые носки на абажурах, раскрошенные чипсы на ковре, куриные кости в постели, кусочек пепперони на зеркале, кровавый след ноги на шкафу, мелочь в унитазе, засоренная рвотной массой раковина, мультфильмы по телевизору.
Коулмэн не отходил от глазка. Паранойя! Как только он решался убежать, возникали сомнения. А если кто-то выйдет из офиса? Он смотрел минуту, еще одну… Коулмэн хотел, чтобы побег прошел без сучка без задоринки, чтобы ни волосок нигде не шелохнулся. Зрачок в который раз оглядел улицу.
Решение помогли принять наркотики. Косяк догорел, дольше тянуть нельзя. Коулмэн отошел от глазка и схватил за лямку спортивную сумку. Глубоко вдохнул… Вперед!
Коулмэн распахнул дверь так, что она ударилась о стену, и бросился бежать. Прямиком в металлическую мусорку. Бак со звоном покатился по стоянке. Коулмэн упал, затем ухватился за ручку автомобильной дверцы и поднялся. Завыла сигнализация: пуп-пуп-пуп! – Черт!
В мотеле начал включаться свет, на балконы высыпали сонные постояльцы. Из офиса выбежал администратор. Коулмэн залез в «бьюик». Уронил ключи. Задел сигнал. Наконец машина завелась, и с визгом шин Коулмэн вывернул со стоянки, зацепив мусорный бак. Тот застрял под бампером и сыпал искрами. На выезде «бьюик» царапнул днищем об асфальт. Зрители на балконах поморщились. Коулмэн крутанул руль налево, от чего мусорка отправилась в свободный полет и разбила неоновую вывеску сэндвич-бара. Зрители скривились.
Коулмэн пропал из виду, и наступила благословенная тишина. Постояльцы разошлись по номерам. Те, кому происшествие перебило сон, понесли вещи в машины, чтобы выехать пораньше. Два синих чемодана легли в багажник коричневого «плимута-дастера» с номером из Огайо.
Глава 3
Полицейский бюллетень N9 2: «транс-ам» цвета зеленый металлик
На Флоридской платной автостраде было пустынно и темно. Самое неопределенное время суток: вроде уже не вчерашняя ночь, но еще не сегодняшнее утро. А для тех, кто с вечера за рулем, все еще неопределеннее.
«Транс-ам» цвета зеленый металлик обогнул Майамский международный аэропорт. Участки черноты на автостраде чередовались с залитыми светом перекрестками. Фонари, светившие резким оранжевым светом, напоминали о заведениях с колючей проволокой и камерами видеонаблюдения. Они словно говорили: «Выхода нет!»
Было почти пять утра, хотя женщина за рулем этого не знала: ремешок порвался, и часы потерялись. Женщина поглядывала в зеркало заднего вида.
Миниатюрная фигурка почти тонула в огромном «понтиаке». Ей было двадцать восемь, но из-за свежего цвета лица, ямочек на щеках и мелких черт ее постоянно тормозила дорожная полиция.
«Транс-ам» проехал мимо знака, просившего приготовить семьдесят пять центов на платную автостраду. Женщина дрожащей рукой втерла тональный крем в синяки на ногах, опустила стекло, бросила мелочь в лоток и сильнее нажала на газ. Одновременно она сунула тюбик с тональником в объемистую сумку на пассажирском сиденье. Потом резко плюхнула ее себе на колени и начала в ней рыться. Система, по которой были разложены вещи, полетела к черту – этой ночью женщина уже дважды вытряхивала из сумки все содержимое и запихивала обратно. Наконец женщина нашла сигарету, прикурила от автомобильной зажигалки и закашлялась. Она опять начала курить – а пачку купила еще в Делрее. Никотин притормаживал разыгравшееся воображение, но не мог убрать застрявшие в памяти картинки – то, что она увидела, открыв дверь ванной. И что было потом. Ее потряс не только вид крови. Откуда они вообще узнали о том месте? Значит, ей негде спрятаться! Женщина снова посмотрела в зеркало заднего вида – белого «мерседеса» с тонированными стеклами не было.
Она миновала съезд на Кендал и синий указатель. Потом притормозила, пропуская цистерну, и перестроилась.
Зона сервиса под названием «Окуневая гавань» находилась на девятнадцатой миле. Это значит – еще девятнадцать миль до конца платной автострады, а потом по простой двухрядке через мангровые рощи до того места, где материк на карте переходит в точечки болот. А там и разводной мост на остров Ки-Ларго.
На стоянке оказалось всего несколько машин. «Ниссан» без водителя и номерного знака. Машина охранной службы со спящим за рулем охранником, на двери эмблема: орел (с виду весьма раздраженный) и молнии. Тягач с прицепом, в кабине которого было темно, хотя двигатель продолжал работать. По всему периметру прицепа горели сотни желтых лампочек – несомненное доказательство, что у кого-то их переизбыток.
