— Это он? — недоверчиво спросил заместитель командира. — Может быть, это ублюдок-талиб, подобравший новенькую винтовку.
— Где это, С-4? — угрюмо осведомился полковник. — Мне нужно точно знать место.
— Так точно, сэр, — ответил начальник разведки, считывая координаты, полученные со спутника, и лихорадочно стараясь сопоставить их с геодезической картой, приколотой к столу. — У меня получается, что он в семи милях к востоку от места засады, — быстро произведя вычисления в уме, сказал он. — По-прежнему движется в направлении Калата и хочет войти в город с запада.
— Господи Иисусе, — пробормотал заместитель командира. — У него козы!
Это действительно было так. Каким-то немыслимым образом те козы, каким удалось выжить в бойне, прошли следом за Крусом по оврагам, ущельям и трещинам Забуля и снова собрались вокруг него. Да, несомненно, это был Рей — чуть более светлая фигура в окружении поредевшего, но такого же надоедливого козьего войска, движущегося по горной тропе.
— Да, филиппинец крепкий, — заметил начальник разведки.
— По-моему, в его жилах течет кровь конкистадоров, и еще у него немножко ДНК от камикадзе, — с восхищением промолвил лейтенант. — Ничто не сможет остановить Крылатую Ракету.
— Смотрите! — вдруг воскликнул начальник разведки. — Я не ошибаюсь?
Он указал на экран.
В нижнем углу, наполовину скрытая пулеметной очередью бегущих цифр, которые не понимал никто из присутствующих, в том числе и технический специалист, по пустыне двигалась шестерка светящихся силуэтов. Они выстроились классическим ромбом, выдвинув одного человека вперед и двоих в стороны на удаление сто ярдов. Было видно, что преследователи движутся с легкой, отточенной четкостью.
— Они охотятся на Рея, — заметил кто-то.
— С-4, дайте дистанцию.
Произведя расчеты, начальник разведки доложил:
— Они меньше чем в миле от него. И направляются к нему. По-моему, они не ищут след — идут слишком быстро.
— Твою мать, как им удалось не потерять его ночью?
— Не могу сказать, сэр.
— Эти долбаные козы мешают.
— Но если у Рея не будет коз, это привлечет к нему внимание. Он должен оставаться с козами, и он это понимает.
— С-4, свяжись с человеком из Управления и узнай, нельзя ли вдарить по этим типам «Хеллфайрами».
Начальник разведки взял телефон. Судя по всему, разговор получился неприятным. Не выдержав, полковник вырвал трубку.
— Говорит полковник Лейдлоу. Будьте добры, с кем я разговариваю?
— Сэр, это Маккой.
Полковник встречался с этим парнем: тридцать пять лет, рыжий, уроженец Алабамы, правая рука оперативного начальника, бывший боец отряда «Дельта».
— Послушайте, Маккой, у меня в горах снайпер, и за ним по следу идут шестеро плохих парней. Вы сами можете посмотреть картинку со спутника.
— Как раз сейчас мы ее наблюдаем, господин полковник. Это операция по устранению Палача, я прав?
— Совершенно верно. Послушайте, я хочу, чтобы беспилотный разведчик всадил в этих ребят осколочный «Хеллфайр», пока они не подошли слишком близко к нашему парню, пока они не рассеялись и их можно накрыть одним ударом. У вас в тех краях летает «Потрошитель»?
— Сэр, вынужден ответить на эту просьбу отрицательно. Сожалею о вашем парне, но у нас строгая инструкция поражать только достоверно определенные цели и только с санкции Лэнгли. Я просто не могу это сделать.
Полковник выдал ему несколько минут отборной брани, но Маккой оставался непоколебим, а сам оперативный начальник отсутствовал — завоевывал умы и сердца простых афганцев в каком-то отдаленном кишлаке, обучая их основам конституционной демократии, гигиены полости рта или чего-то еще.
— Ну, хорошо, — сказал полковник, возвращая начальнику разведки трубку. — Не будем опускать руки. Отправляйся в 113-ю эскадрилью в Рипли. Может быть, пошлем туда «Апач».
— Я попробую, сэр, но едва ли «Апач» успеет туда вовремя, и я не знаю, как командование отнесется к появлению в этих краях такой шумной штуковины.
— Проклятие! — выругался полковник, продолжая наблюдать за тем, как охотники настигают добычу.
Виски-2-2,
провинция Забуль,
юго-восток Афганистана,
06.19
Утром Крус проснулся оттого, что его кто-то лизал. Плохо, что язык принадлежал козе, а не красивой женщине.
Всю ночь Рей бегал по оврагам. Он несколько раз упал, вспоминая в самый последний момент о необходимости не извергать проклятия, ударяясь о землю. Безлунная ночь превратила переход в сплошное мучение. Однако нужно непрерывно двигаться. Рей понимал, что в противном случае нога отечет и тогда идти станет еще болезненнее.
Он должен был выжать из себя все до последней капли. Но овраги — это не линия метро; ни один из них не вел напрямую к Калату, поэтому приходилось идти по одному оврагу до тех пор, пока тот не отклонялся в ненужную сторону. После чего карабкаться по крутым стенам, опираясь на палку, переваливать через гребень и сползать в следующий овраг, ведущий в более или менее нужном направлении.
Рей сознавал, что ни о какой скорости не приходится и мечтать, но если двинуться по ровной местности, его силуэт стал бы виден любому хаджи[10]с трофейным американским прибором ночного видения. Или он мог бы наткнуться на отряд талибов, торговцев опиумом или пуштунских повстанцев, увешанных с ног до головы автоматами Калашникова и РПГ. В таких местах лучше ни с кем не встречаться.
Крус сломался перед самым рассветом. С момента засады он практически непрерывно находился в движении. Его тело могло вынести больше, чем тела большинства живущих на земле, но и оно достигло своего предела. Отыскав сравнительно ровное место, Рей устроился под валуном, и сон тотчас же укутал его черным покрывалом забвения, лишенного сновидений.
От козьего языка несло дерьмом, как и от всего в треклятом Афганистане. Вскочив, Рей ощутил, как по всему телу от черно-сине-зеленой ноги разлилась острая боль, и сдавленно вскрикнул. Долбаные козы его нашли. Какой инстинкт, заложенный в козьем мозгу, помог им идти следом за ним в кромешной темноте? Разумеется, животные могли разбрестись по пустынному плато, как по зеленому сукну бильярдного стола, но что вывело их по прямой во мраке прямо на него? Запах, его присутствие, разнесенное ветром? Другая коза потерлась о Рея носом и лизнула его лицо, демонстрируя что-то вроде тупой животной любви в своих влажных сентиментальных глазах. Заблеяв, она поежилась — разумеется, нагадила — и снова с любовью уткнулась в него носом.
— Ах ты, глупая стерва, — пробормотал Крус, но все-таки вознаградил козу за преданность, почесав ей шею.
