— О, не шути, не лукавь и не мешкай! Я устал, я изранен, яне в силах терпеть. Отведи меня к моему отцу, королю, и он наградит тебя такимибогатствами, какие тебе не снились и в самом причудливом сне. Верь мне, верь, яне лгу, я говорю чистую правду! Протяни мне руку, спаси меня! Я воистину принцУэльский!
— Спятил с ума, словно сейчас из сумасшедшего дома.
— В своем ты уме или нет, а мы с бабкой пересчитаем тебе всеребра, не будь я Джон Кенти!
И он потащил за собой упирающегося, разъяренного принца искрылся вместе с ним в одном из ближайших дворов, провожаемый громкими ивеселыми криками гнусного уличного сброда.
Глава 5
Том — Патриций
Том Кенти, оставшись один в кабинете принца, отличноиспользовал свое уединение. То так, то этак становился он перед большимзеркалом, восхищаясь своим великолепным нарядом, потом отошел, подражаяблагородной осанке принца и все время наблюдая в зеркале, какой это производитэффект, потом обнажил красивую шпагу и с глубоким поклоном поцеловал ее клиноки прижал к груди, как делал это пять или шесть недель назад на его глазах одинблагородный рыцарь, отдавая честь коменданту Тауэра при передаче ему знатных лордовНорфолка и Сэррея для заключения в тюрьму.[8]Том играл изукрашеннымдрагоценными каменьями кинжалом, висевшим у него на бедре, рассматривализысканное и дорогое убранство комнаты, садился по очереди в каждое изроскошных кресел и думал о том, как важничал бы он, если бы мальчики со ДвораОтбросов могли глянуть сюда хоть одним глазком и увидеть его в такомвеликолепии. Поверят ли они его чудесным рассказам, когда он вернется домой,или будут качать головами и приговаривать, что от чрезмерно разыгравшегосявоображения он в конце концов лишился рассудка?
Так прошло с полчаса. Тут он впервые подумал, что принцачто-то долго нет, и почувствовал себя одиноким. Очень скоро красивыебезделушки, окружавшие его, перестали его забавлять; он жадно прислушивался ккаждому звуку. Сперва ему было не по себе, потом он встревожился, потом не нашутку струхнул. Вдруг войдут какие-нибудь люди и застанут его в одежде принца,а принца нет, и никто не объяснит им, в чем дело. Ведь они, чего доброго, тутже повесят его, а потом уж начнут дознаваться, как он сюда попал. Он слыхал,что у знатных людей решения принимаются быстро, когда дело идет о такихмелочах. Тревога его росла. Весь дрожа, он тихонько отворил дверь в соседнийпокой. Нужно поскорее отыскать принца. Принц защитит его и выпустит отсюда.Шестеро великолепно одетых господ, составлявших прислугу принца, и два молодыхпажа знатного рода, нарядные, словно бабочки, вскочили и низко поклонились ему.Он поспешно отступил и захлопнул за собою дверь.
«Они смеются надо мной! — подумал он. — Они сейчас пойдут ирасскажут… О, зачем я попал сюда на свою погибель!»
Он зашагал из угла в угол в безотчетной тревоге и сталприслушиваться, вздрагивая при каждом шорохе. Вдруг дверь распахнулась, ишелковый паж доложил:
— Леди Джэн Грей.
Дверь затворилась, и к нему подбежала вприпрыжку прелестная,богато одетая юная девушка. Вдруг она остановилась и проговорила с огорчением:
— О! почему ты так печален, милорд?
Том обмер, но сделал над собой усилие и пролепетал:
— Ах, сжалься надо мною! Я не милорд, я всего только бедныйТом Кенти из Лондона, со Двора Отбросов. Прошу тебя, позволь мне увидетьпринца, дабы он, по своему милосердию, отдал мне мои лохмотья и позволил уйтиотсюда целым и невредимым. О, сжалься, спаси меня!
Мальчик упал на колени, простирая к ней руки, моля не толькословами, но и взглядом. Девушка, казалось, онемела от ужаса, потом воскликнула:
— О милорд, ты на коленях — передо мной! — и в страхеубежала.
Том в отчаянии упал на пол и сказал про себя:
— Ни помощи, ни надежды! Сейчас придут и схватят меня.
Между тем, пока он лежал на полу, цепенея от ужаса, страшнаявесть разнеслась по дворцу. Шепот переходил от слуги к слуге, от лорда к леди,— во дворцах всегда говорят шепотом, — и по всем длинным коридорам, из этажа вэтаж, из зала в зал проносилось: «Принц сошел с ума! Принц сошел с ума!» Скоров каждой гостиной, в каждом мраморном зале блестящие лорды и леди и другиестоль же ослепительные, хотя, и менее знатные особы оживленно шептались друг сдругом, и на каждом лице была скорбь. Внезапно появился пышно разодетыйцаредворец и мерным шагом обошел всех, торжественно провозглашая:
«ИМЕНЕМ КОРОЛЯ!»
«Под страхом смерти воспрещается внимать этой лживой инелепой вести, обсуждать ее и выносить за пределы дворца! Именем короля!»
Шушуканье сразу умолкло, как будто все шептавшиеся вдругонемели.
Вскоре по коридорам пронеслось пчелиное жужжанье:
— Принц! Смотрите, принц идет!
Бедный Том медленно шел мимо низко кланявшихся емупридворных, стараясь отвечать им такими же поклонами и смиренно поглядывая навсю эту странную обстановку растерянными, жалкими глазами. Двое вельможподдерживали его под руки с обеих сторон, чтобы придать твердость его походке.Позади шли придворные врачи и несколько лакеев.
Затем Том очутился в богато убранном покое дворца и услышал,как за ним захлопнули дверь. Вокруг него стали те, кто сопровождал его.
Перед ним на небольшом расстоянии полулежал очень грузный,очень толстый мужчина с широким мясистым лицом и недобрым взглядом. Огромнаяголова его была совершенно седая; бакенбарды, окаймлявшие лицо, тоже былиседые. Платье на нем было из дорогой материи, но поношено и местами потерто.Распухшие ноги — одна из них была забинтована — покоились на подушке. В комнатецарила тишина, и все, кроме Тома, почтительно склонили головы. Этот калека ссуровым лицом был грозный Генрих VIII. Он заговорил, и лицо его неожиданностало ласковым.
— Ну что, милорд Эдуард, мой принц? С чего тебе вздумалосьшутить надо мною такие печальные шутки, надо мной — твоим добрым отцом-королем,который так любит и ласкает тебя?
