Если про кого и скажу хорошее слово, то только про вашу работу, — спокойно сказал я, видя, что они явно ждут от меня какого-то комментария, — вы единственные, кто этого достоин.
Все четверо мне улыбнулись, и мы вернулись к нашим делам, не сказав про произошедшее событие больше ни слова.
Глава 3
15 апреля 1455 A. D., Неаполь, Неаполитанское королевство
Sermo Generalis была назначена на воскресное утро не просто так. Поскольку это был праздник веры, то нужно было собрать больше народу, а в нерабочий день это было сделать проще, так что как мне объяснили инквизиторы всегда для него выбирался праздничный день, но не совпадавший с церковным, чтобы их не мешать между собой. Для меня это было впервые, так что я больше участвовал на нём как наблюдатель, хотя конечно стоял вместе со всеми инквизиторами вместе.
На центральной площади возле центрального собора Святого Януария воздвигли заранее два деревянных помоста и когда мы прибыли к собору, народу там было не протолкнуться. Первыми к самому большому помосту направились герольды в сопровождении вооружённой городской стражи, затем мы, вместе с местными епископами и священнослужителями, а последним прибыл сам король с большой свитой. Все стали занимать положенные им места на этом помосте. На другой же понуро взбирались еретики, которые должны были выслушать приговор папской инквизиции, каждому свой.
Церемония открытия началась службой, которую проводил отец Иаков. Он рассказал о главном принципе веры, упомянул извращённую натуру ереси вообще и тех еретиков, которые предстали сегодня перед нами, в частности. Закончил он эту службу словами предостережения и проповедью о силе веры и необходимости служить нашему господу.
Следом за ним отец Стефан зачитал слова о папской индульгенции на сорок дней, которая была гарантирована всем присутствующим. Народ принял эти слова восторженно, многие как я видел, даже плакали от радости.
Когда он закончил, вперёд вышел архиепископ Ринальдо, огласивший об акте веры — собственно говоря по этому аутодафе так и называлось — со стороны короля, дворян, судебных приставов, магистратов и других официальных светских лиц. Они все поднялись на ноги и положив руку на сердце поклялись в верности церкви и вере, а также дали клятву преследовать еретиков и оказывать всевозможную поддержку миссии папской инквизиции сейчас и впредь. Эту церемонию архиепископ завершил быстро, объявив анафему всем, кто стремился противостоять инквизиции.
Ну и наконец настал последний акт сегодняшнего праздника — наказание еретиков, которые под взглядами народа всего города ждали своей участи всё это время. Многие из них плакали, в основном девушки и женщины, но большая часть лишь хмуро смотрела в помост перед собой. Поскольку каждый из них знал о предстоящих наказаниях и епитимьях для себя, то особых истерик у них по этому поводу не было, не считая конечно тех, кто находился закованный в кандалы и потерял всё своё имущество или был лишён дворянского титула.
Первым для этого действия вышел в этот раз отец Стефан и объявил о помиловании и смягчении некоторых приговоров. Он своим решением выпустил из тюрьмы пятьдесят семь человек и освободил тридцать от наказания в виде ношения крестов. Что было встречено многими радостно и народ остался доволен его милостью.
Вслед за ним, к помосту с еретиками вышел отец Иаков и они по очереди, один за одним, начали признаваться инквизитору в своих прегрешениях и высказывали желание воссоединиться с церковью. Для этого они вставали по очереди на колени и положив руки на Евангелие, произносили слова покаяния и клятву об отступничестве от ереси.
Поскольку он начал с самых простых прегрешений, я заскучал, ведь каждого из них я помнил по допросам.
— Синьор Иньиго, — к нам с Бернардом, у которого я был за спиной, подошёл знакомый мне дворянин.
— Граф Латаса, какая честь видеть вас, — склонил я голову перед человеком, который однажды нёс меня на руках к королю, — чем я могу вам помочь?
— Его высочество хочет вас видеть синьор Иньиго, — улыбнулся он мне и немного смущённо продолжил, — если вы не против моих рук, то он бы хотел поговорить тет-а-тет.
— Я был вам благодарен прошлый раз за помощь, почему я должен отказываться от неё сейчас? Конечно, если вам будет нетрудно, я согласен.
— Вы пушинка синьор Иньиго, — он аккуратно принял меня от Бернарда, — моему младшему сыну сейчас два года, но весит он точно больше вас.
— Надеюсь он вырастит таким же большим и сильным, как его отец, — улыбнулся я, и граф поблагодарив меня, понёс к местам, которые были лучше обставлены и покрыты тканью, а над местом короля и вовсе даже имелся небольшой навес. К моему удивлению, а ещё большему дворян, которые его окружали, Альфонсо попросил всех отойти от нас, кроме советников и граф опустил меня прямо рядом с ним, на соседнее с троном место.
— Доброе утро Ваше высочество, — поприветствовал я Альфонсо.
— Да, сегодня, пожалуй, оно такое и есть, — кивнул он, доставая свиток и показывая его мне.
— Здесь доля Святого престола в виде векселя в банк Медичи на триста тысяч флоринов, — тихо сказал он, помахивая им, — всё, что мне удалось собрать за такой короткий срок с продажи имений и титулов, выявленных инквизицией еретиков. Он выписан на Святой престол, а конкретно на нового папу, поручителем вписан ты. Кстати, поздравляю тебя, мне сказали, что это твой наставник, так что думаю тебя ждёт теперь блестящая духовная карьера. Возможно, когда мы встретимся с тобой в следующий раз, ты будешь уже кардиналом.
— Возможно Ваше высочество, — пожал я плечами, поскольку сам в этом не был так уверен.
Я протянул руку к векселю, но он отклонил документ в сторону, а я недоумённо на него посмотрел.
— Или же, — тут Альфонсо советники подали два свитка, и он показал их мне, — второй вариант. Пятьдесят тысяч флоринов для Святого престола, как они этого и хотели, пятьдесят тысяч для тебя лично, а остальное я оставлю себе, отправив при этом благодарственное письмо папе за работу трибунала в моём городе и тебя лично.
Его поступок меня откровенно удивил, я сам последними ночами мучался, думая, как присвоить себе деньги, предназначавшиеся для папы, ведь было ясно, что мне с них ничего не достанется, поскольку я просто не смогу приехать с меньшей суммой, чем мне даст король. Одно дело продажа индульгенций,
