Решила даже не подглядывать больше в инструкции — до того понравилось импровизировать.
— Теперь отвлекитесь от медальона, Андрей Федорович… — спустя какое-то время предложила. — Нет, продолжайте следить за ним, но смотрите как бы… сквозь него…
— Сквозь него — ты, — неожиданно прокомментировал он чуть замедленным, почти без интонаций голосом, послушно глядя куда-то перед собой.
Я покраснела и поежилась, отлично представив, какую именно часть моего тела он видит через покачивающийся маятник. Хорошо еще, что я не сняла свитер, иначе бы только и думала о своем декольте у него перед глазами.
— Я знаю, Андрей Федорович. Старайтесь смотреть и сквозь меня тоже, — мягко проинструктировала. — Представьте, что перед вами… ну, допустим, река. Медленная, широкая… ленивая… вся в туманной дымке…
— Ока, наверное… — произнес он всё тем же заторможенным голосом, и я чуть не поперхнулась, заметив, что его глаза подернулись поволокой. Неужели работает?! Хотя, по идее, он должен засыпать, а не разговаривать со мной.
— Может, и Ока… — растерянно поддакнула я. — Вы там жили? На Оке?
— Бабушка дачу снимала в деревне… я к ней приезжал… на лето… Дом был на самом краю деревни, над рекой… еще в конце огорода там баня была… Мы с дедом по субботам, после бани на лавке сидели и смотрели на воду… он еще пиво пил… — Игнатьев вдруг мечтательно улыбнулся, словно воочию увидел сейчас картину из далекого детства, где он маленький, укутанный после бани во взрослый халат сидит рядом с дедом в предвечерней дымке и слушает как трещат сверчки в высокой траве да квакают лягушки в заводях.
И всё это он рассказывает мне! Мне! Его самой ненавидимой студентке на факультете! Охренеть… просто охренеть…
Но почему же он не спит, черт бы его побрал?!
Да потому что ты ввела его в транс, а не усыпила! — дошло до меня наконец. Потому что вела его не к тому, чтобы он закрывал глаза и засыпал, а заставила что-то там представлять вместо медальона!
И что теперь? Сидеть тут и слушать, как он своих бабушек и дедушек вспоминает?
А если начнет какие-нибудь интимные подробности своей жизни рассказывать? А потом еще и вспомнит об этом, Боже упаси?
Ну уж нет! К такому сценарию я не была готова! Как это ни здорово, что у меня всё же получилось загипнотизировать самого декана, но нужно было брать процесс в свои руки — пока он не стал неуправляемым.
— Андрей Федорович… — тихо позвала я, не прекращая покачивать перед его глазами медальон.
— Да, Сафронова? — отозвался он, давая мне понять, что хоть и в трансе, но прекрасно понимает, кто перед ним.
Плохо дело. Он мне этого не простит… Даже того, что уже сказал — не простит! Будет думать, что я его обкурила чем-нибудь, заставила так себя вести… внушила что-нибудь под психотропами, пользуясь состоянием измененного сознания…
Стоп. От осенившей меня гениальной мысли, я чуть не подскочила.
А отчего бы и не внушить, если уж он и так подозревает во всех грехах? Только то, что мне нужно, а не то, куда ведут его воспоминания. Попробовать, во всяком случае…
— Андрей Федорович, я бы хотела попросить у вас кое-что, — как можно более вкрадчивым голосом вновь обратилась я к погруженному в транс декану, не отводящему взгляда от какой-то точки в середине движения медальона.
— Слушаю тебя, Сафронова… — протянул он.
— Я бы хотела, чтобы вы забыли об этой нашей встрече… Просто стерли ее из памяти… Хорошо?
— Хорошо… — голос его всё более становился монотонным, похожим на голос робота, когда им озвучивают видео из Ютуба.
Ободренная, я продолжила.
— Запомните — вы не видели ни меня, ни спящую Ренату Ерохину, ни всех этих принадлежностей на столе… Не разговаривали со мной сегодня, не предложили себя загипнотизировать… Ничего этого не было, совсем и никогда… А вот что с вами произошло на самом деле произошло — вы пришли сюда один, увидели пустую комнату, в которой сели проверять экзамены. Потом вы случайно уснули, потому что очень устали сегодня… Вы ведь устали, Андрей Федорович, правда?
— Правда… — согласился он, всё больше прикрывая глаза, словно и в самом деле собирался уснуть.
Я решила использовать эту возможность и добить его.
— О да… вы очень и очень устали… Ваши глаза закрываются, веки тяжелеют… Вы хотите только одного — спать… И сейчас вы уснете… и будете спать до тех пор, пока ваш телефон не зазвонит. У вас ведь включён звук на телефоне, Андрей Федорович?
Окончательно закрыв глаза и склонив голову на бок, он промычал в ответ что-то неразборчивое. Я решила принять это за «да». В конце концов он сам уверял меня, что гипнотический сон неопасен — когда это касалось Ренаты. Вот теперь пускай на себе испытает — опасен или нет.
А мне пора было убегать отсюда.
Ощущая себя мышкой, снующей вокруг спящего льва, я быстро собрала все наши вещи, открыла дверь в коридор, выставила их наружу. Потом подкралась к Ренате и подхватила ее под руку, дергая вверх, на себя. Разбудить окончательно я собиралась ее в другом месте — подальше от логова усыпленного мной зверя.
Вытащив волочащую ноги подругу из комнаты, я аккуратно усадила ее между двумя книжными полками и быстро вернулась — оглядеться, задвинуть лишние стулья за стол — так, будто на них никто не сидел — и убедиться, что я не оставила никаких улик.
Всё было в порядке, всё так, как и должно быть в комнате для семинаров. Кроме одного — высокого, темноволосого мужчины, уснувшего на стуле у стены. Который при моем приближении шевельнулся, втянул носом воздух… и отчетливо пробормотал, поворачивая голову с одного бока на другой.
— Стой, Сафронова… Немедленно вернись и… поцелуй меня… иначе… будешь отчислена…
Глава 4
— Думаешь, он забыл? Реально забыл о нас? — вцепившись мне в рукава с обеих сторон, обе мои подруги зашипели почти одновременно, как только хлопнула дверь внутреннего помещения за кафедрой, означая только одно — декан Игнатьев в аудитории и через пару минут поднимется на кафедру.
Я и сама бы очень хотела знать ответ на этот вопрос. Очень хотела бы, потому что одно дело — ввести человека в транс и усыпить, и совсем другое — заставить его забыть обо всем этом после пробуждения.
Но на самом деле меня сейчас больше волновал совсем другой вопрос, напрямую связанный с моментом, о котором я девчонкам так и не решилась рассказать.
«Стой, Сафронова… Немедленно вернись и… поцелуй меня… иначе… будешь отчислена…»
