не встал, подавая бланк.
– Буду завтра проездом инспекция Чернигов надеюсь увидеться Александр Романов, – гласила телеграмма.
Мышлаевский заметался. Что делать, как быть? Пригласить Сандро отобедать? А как? Он ведь теперь не мичман с общей вахты, а едущий с инспекцией член императорской фамилии! Просто так его не позовешь, есть порядок, правила, надо поставить в известность городского голову, начальника гарнизона, уездного предводителя дворянства, иначе потом не оберешься упреков. Мол, как же не позвал, почему не предупредил? И на неожиданность не спишешь, посыльный уже успел половине города разнести волнующую новость. Еще бы, великие князья в Радомысль нечасто наезжают.
Да и обед, это ведь не на двоих стол накрыть, Сандро наверняка едет со свитой, как и полагается инспектирующему великому князю, контр-адмиралу и прочая, и прочая… Кавалькада всадников, мундиры, золото погон, ордена, портупеи, седла, уздечки, ордена и черт еще знает какие атрибуты царского великолепия. Где их всех посадить, чем кормить?
А если не обед, так что? Встретить великого князя в конторе уездного воинского начальника? К стыду, у него так и не дошли руки навести там порядок. Вернее, переделать, покрасить, побелить и вычистить. На фоне сияющей чистоты военных кораблей затхлая, заросшая пылью и копотью, десятки лет не ремонтированная контора выглядела убого и непристойно.
Встретить Сандро на площади перед входом и поговорить с ним на улице, извинившись, что еще не вошел полностью в курс дел и не успел навести порядок? Смешно и стыдно, отговорка безусых салаг. Заступив на должность, он обязан был начать с порядка во вверенном служебном помещении, так, словно оно было его каютой или шканцами на корабле!
Переполненный сомнениями, Мышлаевский вернулся домой пообедать и нашел утешение в разговоре с женой.
– А ты скажи, что как раз собирался в Чернигов. Сядешь к нему в коляску, вряд ли великий князь поедет верхом через наше бездорожье. В пути и поговорите!
– Умница! – он нежно прикоснулся губами к кончикам ее пальцев и вздохнул с облегчением.
А вышло еще лучше. Автомобиль, сопровождаемый кавалькадой всадников, произвел на собак Радомысля потрясающее впечатление. Когда великий князь вырулил на площадь, за ним с отчаянным тявканьем неслось дюжины три псин, собачонок и собачищ. Увидев Мышлаевского, застывшего перед зданием уездной воинской конторы, Сандро подкатил прямо к нему и со смехом распахнул дверцу.
– Спасайся, Миша!
Мышлаевский вскочил в автомобиль и захлопнул дверцу прямо перед оскаленными зубами какой-то псины.
– Да тут у вас просто Австралия и дикие собаки динго! Помнишь? – воскликнул Сандро, перекрывая лай.
– Еще бы! – крикнул в ответ Мышлаевский, чувствуя, как, навеянная общим воспоминанием, возвращается былая товарищеская близость.
– А здорово мы тогда испугались! – со смехом прокричал Сандро, запрокидывая крупную романовскую голову.
Трое всадников из кавалькады достали нагайки и принялись разгонять тявкающую свору.
– Ты в Чернигов? – спросил Мышлаевский, с трудом выговорив «ты».
– Разумеется. Извини, я планировал немного задержаться, посмотреть, как ты живешь, но времени на остановку совсем не осталось. Этот автомобиль, – Сандро похлопал по рулю ладонями, затянутыми в лайковые перчатки, – оказался куда тихоходнее, чем предполагалось.
– А я ведь тоже собрался в Чернигов, – ответил Мышлаевский, в душе радуясь тому, как все удачно складывается. – Подвезешь?
– Поехали! – вскричал Сандро, срывая автомобиль с места.
Спустя час тряской езды по проселкам кавалькада выбралась на житомирский тракт и, существенно увеличив скорость, понеслась на Чернобыль. Шум мотора заглушал голоса, но тем не менее собеседники говорили не умолкая. Сандро живо интересовался жизнью в провинции, настроением крестьян, чиновников, дворянского сословия, мещанского населения.
После полудня добрались до Припяти, прокатили, громыхая по гулкому мосту, на другой берег, и Сандро остановил автомобиль.
– Ах, какая пасторальная красота! – воскликнул он, выскакивая наружу. – Передохнем четверть часа, руки устали держать руль.
Мышлаевский выбрался вслед за великим князем и огляделся. По правде говоря, никакой пасторальной красоты он не увидел, хотя в живописности раскрывшемуся виду отказать было нельзя.
Чернобыль бесстыдно распластался перед ними, выставив напоказ крепкие двухэтажные дома богачей, важно поглядывающие свысока на скопище убогих мазанок. Освещенные июньским солнцем кровли представляли собой обильную жатву для взоров путника, утомленного желтизной бесконечных полей и серой пылью разбитых дорог.
Какими оттенками зеленого, коричневого, синего, красного и ржавого цветов блестели железные крыши! Как аппетитно золотились соломенные кровли домов попроще! Сколь красочно выглядели в лучах пламенеющего полудня даже убогие земляные скаты, поросшие бурьяном и муравой!
Россыпь домов замирала перед самым берегом реки. Под зелеными пологими склонами мутными омутами плескалась Припять. Темная из-за торфяной почвы вода, казалось, стояла на месте, только посередине едва шевелилось серебристое течение.
Парило. Над рекой летали стрекозы. На противоположном берегу старичок водовоз не спеша таскал ведрами воду в бочку на колесах. Сандро перегнулся через борт автомобиля и заглушил двигатель. Вытаскивая руку, он сделал неловкое движение и надавил локтем грушу клаксона. В тишине знойного полудня звук, вырвавшийся из груши, был неожиданным и резким, словно крик трубы.
Всадники кавалькады осадили прянувших коней, а лошадь водовоза испуганно дернулась назад. Кусок плавуна, подложенный стариком под колесо, от резкого удара развалился на куски, и бочка покатилась к реке, увлекая за собой сбитую с толку лошадь.
Оказавшись в воде, лошадь забилась в постромках, но бочка неумолимо сползала дальше по резко уходящему вниз дну и тянула за собой бедолагу. Лошадь заржала, ее голос, полный ужаса и боли, наполнил сонное пространство полдня.
– Эх! – огорченно махнул рукой великий князь. – Вот же незадача.
В эту минуту на берег выбежал юноша богатырского телосложения. Сбросив с себя сапоги и шапку, он прямо в одежде бросился в реку. Оказавшись спустя несколько секунд возле тонущей лошади, он нырнул и пропал под водой.
– Постромки распутывает! – вскричал Мышлаевский.
Прошла минута-другая напряженного ожидания и неумолимого погружения лошади, и вот уже над водой осталась только отчаянно дергающаяся голова. Еще немного, и она полностью скроется под блестящей поверхностью реки. Рывок, и вода поглотила все, кроме верхушки задранной вверх головы с оскаленными в смертной муке зубами и глазами, наполненными невыразимым ужасом.
– Где же этот парень? Неужели утонул?! – огорченно воскликнул князь. – Жаль, ах как жаль, ведь такой молодец…
Он не успел завершить фразу, как лошадь рванулась и наполовину выпрыгнула из воды. Затем, поднимая волну своим большим, бьющимся телом, она выбралась на берег и остановилась, сотрясаемая крупной дрожью. За ней из воды показался вынырнувший юноша. В руках он держал постромки.
– Ловко он их распутал! – восхищенно вскричал Мышлаевский. – Да еще в мутной воде. Удалец парень, просто герой!
Юноша выскочил на берег, несколькими фразами отправил куда-то водовоза, а сам принялся взнуздывать лошадь. При этом,
