первый, хотя на этот раз основное внимание уделяется импровизации и современным танцам. К третьему уроку мои руки и ноги начинают чувствовать напряжение от постоянных тренировок, а мой живот урчит. Я не могу дождаться обеда, и, к счастью, у меня есть перерыв между третьим и четвертым уроками.
Направляясь в главное здание, где школьная столовая удовлетворяет потребности всех учеников в еде в течение дня, я выбираю очередь за едой, чтобы взять салат из жареной курицы со шпинатом, который полон питательных веществ, и черный кофе, чтобы пережить дневные занятия. Я чувствую, как физическое истощение подкрадывается к моим мышцам, и надеюсь, что заряд кофеина не даст мне уснуть. Но я не осмеливаюсь добавлять сахар или сливки и нарушать свой строгий режим питания, который поддерживает меня в танцевальной форме.
Я благодарна, что моя стипендия включает в себя план питания, который снимает с моей тети бремя оплаты качественной еды и помогает обеспечивать Клару. Я с облегчением знаю, что наши продукты и моя еда в кафетерии обеспечены на все время, пока я в Роузхилл. Направляясь к столам, я несу свой поднос, пробираясь сквозь толпу людей, идущих в поисках собственного обеда. Знакомый глубокий голос доносится до моего слуха, пока я иду, необъяснимым образом поднимая волосы на затылке. Я думаю, что мое тело перегружено всеми физическими нагрузками, и я пытаюсь успокоить свое учащенное сердцебиение, продолжая идти вперед.
И вот он прямо передо мной.
Когда студент обходит меня, намереваясь добраться до очереди за едой, его долговязая фигура открывает сильную, высокую и потрясающе красивую фигуру Николо Маркетти. Воздух покидает мои легкие, когда его карие глаза встречаются с моими, интерес вспыхивает, когда он смотрит на меня. Я замираю, мое тело напрягается, когда я сталкиваюсь лицом к лицу с человеком, который так сильно ранил меня более четырех лет назад. Отцом моего ребенка — хотя он и не подозревает об этом. Я никогда не рассказывала Николо Маркетти о двух розовых полосках на тесте. Он многое у меня отнял, но не мог заполучить ее. Я думала, что сбежала от него, когда ушла из школы, и вся уверенность уходит из меня, когда я сталкиваюсь с тем, что кажется жестокой шуткой.
Когда его губы растягиваются в этой очаровательной, дерзкой улыбке, которая напоминает мне, что он и его семья практически владеют городом Чикаго, мое тело немеет. Я едва чувствую, как поднос выскальзывает из моих пальцев, прежде чем он падает на пол.
Горячая жидкость вырывается вверх, когда смесь легкого салата и кофе брызгает на Николо и меня взрывом зеленого и черного. Жжение от горячего кофе, разбрызгивающегося по моим рукам, ничто по сравнению с выражением полной ярости, которое преображает красивое лицо Николо. Его сильная челюсть сжимается, заставляя сухожилия опасно лопаться под его слегка щетинистым лицом. Его ноздри раздуваются, а плечи напрягаются.
— Что с тобой не так? — Рычит он, взмахивая руками, отправляя жидкость и зелень, покрывающие их, обратно на землю.
Мое сердце замирает в груди, когда я осознаю, что я сделала. Но я настолько потрясена, увидев Николо, стоящего передо мной, что, похоже, не могу сформулировать законченную мысль, не говоря уже о словах, при виде человека, который лишил меня девственности, отца моей дочери и человека, который превратил мою жизнь в ад. Я не видела его с конца второго года обучения в старшей школе, и я была так благодарна, что тогда была вдали от него. С тех пор я каждый день старалась не думать о нем. Но было тяжело с живым напоминанием о нем в виде моей дочери.
И вот он здесь, передо мной, в колледже, в которой я всегда мечтала учиться, и выглядит так, будто он вот-вот ударит меня.
2
АНЯ
Николо такой же красивый, каким я его помню, его карие глаза пронзительны, их миндалевидная форма элегантна. Его темные вьющиеся волосы падают на лоб в идеальном беспорядке. Со временем он отрастил темную щетину, которая красит его лицо, говоря мне, что теперь он больше мужчина, чем мальчик.
Его полные губы кривятся в усмешке.
— Ты что, глухая? — Требует он, пока я продолжаю стоять перед ним неподвижно. — Я спросил, что, черт возьми, с тобой не так.
— Кажется, она проглотила язык, — сухо замечает один из друзей Николо рядом с ним.
— Мне…мне так жаль, — заикаюсь я, глядя в ужасе на беспорядок, в который я превратила его красивые джинсы.
Меня переполняют воспоминания. Остаточная волна эмоций от всей боли и отвержения, которые я испытала в старшей школе, захлестывает меня. Предательство Николо, использовавшего меня, цена, которую я заплатила за одну короткую встречу, которая, как я наивно думала, могла быть любовью. Даже тошнота от столкновения с ним снова поднимается на поверхность, заставляя меня снова чувствовать себя застенчивым подростком.
— Ясно, — отвечает Николо своим друзьям, оглядывая меня с ног до головы. — Ты одета как танцовщица, но мне не хочется тебя расстраивать, недотепа. Ты слишком неуклюжая, чтобы быть в этой художественной программе. Держу пари, что она провалится до конца своей первой недели, — насмехается он, смеясь надо мной перед своими друзьями.
— Ага! — Кто-то поддакивает ему.
Его друзья смеются рядом со мной. Хотя их лица отличаются от тех, что следовали за ним в старшей школе, они все те же. Высокие, красивые, мускулистые парни с вечно запечатленными на лицах злыми выражениями. Идеальное соответствие жестокости Николо.
— Вы просто посмотрите на нее. Как думаете, она купила этот наряд в Goodwill или взяла на мусорке за ним? — Николо издевается надо мной, вызывая слезы на моих глазах, когда он нацеливается на мою уязвимость.
— Я-я… — заикаюсь я.
— Ты, должно быть, новенькая здесь. Я бы заметил кого-то, кто ходит в лохмотьях, раньше. Это твой первый день, новенькая? — Усмехается Николо.
Я поражена осознанием того, что Николо меня не узнает. Хотя мое тело, похоже, не может нормально функционировать из-за его близости, мой худший кошмар из старшей школы полностью забыл обо мне. Я вспоминаю нашу стычку в коридорах нашей старшей школы, Николо притворился, что не помнит моего имени, и я понимаю, что он не просто хотел меня обидеть. Он действительно так плохо обо мне думает, что четыре года спустя он не знает, кто я.
— Да, это мой первый день, — задыхаюсь я, пытаясь вернуть себе хоть какое-то самообладание перед ним, пока стою, застыв, как олень в свете фар.
— Ну, позволь мне дать тебе небольшую
