кофе допью спокойно.
УАЗик мы брали как машину выходного дня, обычно он стоял у моих родителей. Выйдя из дома, я загнал Хантера под навес, где до этого стояла Ольгина машина. Было облачно, дождя не предполагалось, но на всякий случай пусть будет так. Отнес ключи в дом, запер дверь. Уже садясь в свой Форестер, я вспомнил про дробовик в спальне. Ладно, вечером.
Мысль посетила меня внезапно. Остановившись перед воротами, я вышел из машины и пошёл вдоль забора, бегло осматривая траву под ногами. Не знаю, показалось мне или нет, но за деревом с противоположной от дома стороны она была словно примята. В любом случае следопыт из меня так себе, я не уверен даже, от чего это может быть. В любом случае...
Я постоял с минуту, задумчиво разглядывая траву. Затем закрыл за собой ворота, залез обратно в машину и направился в противоположный от дома пригород.
Примерно через 20 минут я ехал по Старокняжеской. Видно было, что свой расцвет район пережил несколько десятилетий назад. Вроде бы всё было на месте, всё ухожено, всё аккуратно, но общее ощущение ветхости и усталости сквозило отовсюду. Где-то облупилась краска, где-то покосились столбы, где-то рассохлись оконные рамы. Старый посёлок, старые дома. И хозяева, судя по всему, тоже далеко не молоды.
Я въехал на улицу с другой, противоположной стороны. Павел Георгиевич сказал, что третий дом от поворота, видимо вот этот, для меня пятый по счёту.
Деревянный забор, давно не обновлявшийся, местами поросший мхом. Трава по колено вдоль забора, мощные яблони, какие-то цветы. Деревянный дом под старой зелёной краской, шиферная крыша. И при этом пластиковые окна и спутниковая антенна.
Едва я вылез из машины, припарковавшись на улице, дверь распахнулась. Павел Георгиевич в своих неизменных водолазке и пиджаке показался в проёме. Как он ходит во всём этом, если на улице градусов тридцать в тени?
– Не ждали, Пал Георгич?
– Проходите, Слава, проходите! Осторожнее, вот здесь споткнуться можно, шланг лежит. Вы её не забыли? Ну проходите же!
Доцент явно был взволнован. Ну ничего, сейчас разберёмся, что же я такое из воды вытащил.
Вячеслав Седов. 20 июля, день. Псков
– Я сейчас правильно понимаю, что если это не чья-то нелепая шутка, то... То это прямое подтверждение реальности мифа?
– Слава, если это не шутка, а я почти на сто процентов уверен, что не она, то мы стоим перед величайшим открытием в современной... Ладно, перед одним из величайших открытий. Это как библиотеку Ивана Грозного найти, понимаете?
– Профессор, Вы бы для начала с переводом разобрались. Может, Вы это воспринимаете с точностью наоборот. Вдруг там прямо говорится – нет, мол, града Китежа, и не было никогда.
– Молодой человек, для чего тогда, по-вашему, такое подробное описание пути? Это как звучать должно было? «Придоша к Ладоге, обратиша к Яру Беламу, отвратиша Светлояра». Приходите в Ладогу, найдите Яр, Белый, а не Светлый, между прочим, ищите через него камень Рюрика, вот он Вас к Китежу и не приведёт? Необычная версия. Сомневаюсь.
– Ну хорошо, Пал Георгич. Допустим. Пока только допустим! Допустим, что мы действительно нашли артефакт. Подлинный. И на котором подлинный путь к мифическому городу. Граду, если угодно. И здесь сразу масса закономерных вопросов. Вопрос первый: что осталось от города за 800 лет? Вопрос второй. Мы в двадцать первом веке. Не найти за всё это время город – это как вообще? Маловероятно. Вопрос третий. Ну найдётся Китеж, хорошо. Что дальше? У нас у самих памятников старины полный город и половина области, только следить за ними некому и не на что. Смысл в чём?
– Смысл в том, молодой человек, что это наша с вами история. История нашей с вами страны, наших предков. История, которую почему-то решили спрятать, причём спрятать так, чтобы столетиями найти не смогли ни враги, ни свои. Значит, было что прятать?
– По-Вашему, там горы золотые?
– По-моему, Слава, если что-то так тщательно пытаются скрыть, значит, оно и через много лет аукнуться может. Вспомните про гостайну в архивах – там по двадцать пять лет документы не раскрывают. А ведь это всякие мелочи сиюминутные, мышиная возня да подковерные игры власть имущих. В интересах государства, разумеется, но тем не менее.
– Я всё равно не очень могу представить, что может понадобиться настолько тщательно прятать. Не Грааль же, в конце концов.
– Вряд ли там золотые горы. К богатству на русской земле всегда было своеобразное отношение. Нет, отдельные алчущие личности были всегда и везде, но это веками была скорее девиация. Именно духовные, культурные сокровища на Руси ценились, а не железки.
– Ну земли ведь не святым духом присоединяли? Хозяйство развивали и так далее.
– Абсолютно верно. Вот и тратили богатство на развитие и расширение, а не на терем повыше и лошадь покраше. Другими категориями мыслили. И за золото или что-то ещё так держаться точно бы не стали. Золото – оно наживное. Временное.
Мы некоторое время молчали. Москалёв устал, это было заметно. Я же переваривал информацию. В любом случае на сенсацию всё это не тянуло. На научно-историческое открытие – да, на сенсацию – вряд ли.
– Хотите чаю? – Москалёв прервал тишину.
– Не откажусь, спасибо.
В гостиной было прохладно. Доцент, кстати, неплохо так устроился – неказистый с виду домик внутри несколько удивлял. Как будто на современный крепкий дом накинули ветхую оболочку: ровные, прекрасно отделанные стены, паркет. Отличная мебель, даже петли в шкафах везде с доводчиками. Плазма на стене размером с мой камин, если не больше. Диодные светильники. И, что самое интересное, на стене висел кондиционер. Интересно, как у Павла Георгиевича выглядит кухня?
Москалёв поднялся с кожаного кресла, слегка потёртого, но не издавшего при этом ни звука – тоже ведь показатель – и потопал, судя по всему, на кухню. Я остался сидеть и разглядывал каменную табличку, лежавшую на дубовой столешнице. Тонкий алюминиевый моноблок знаменитой фруктовой компании был сдвинут в сторону, занавески на окнах задёрнуты, а практически единственным источником света нам служил сверхсовременный настольный светильник.
Серо-коричневая поверхность, выбитые буквы. Где-то текст затёрт, где-то сколот, его не восстановить. Но в общем и целом суть уловить можно было бы, знай мы древнерусский. Или старославянский. Или как он там правильно называется?
Китеж. Ладно, судя по табличке, вернее по
