драмах родительского комитета. Я упоминаю о вооруженном ограблении, которое может произойти где угодно, но я знаю, где она живет, номер ее улицы и цвет ее почтового ящика. Этого достаточно, чтобы она начала действовать. А ведь на самом деле нужно так мало.
SUSAN: Просто со всеми этими людьми, переезжающими в наш район, я опасаюсь за безопасность своих детей. Это очень тревожно, все, что ты слышишь, и полиция тоже беспокоится! Брат моей соседки и муж моей невестки служат в полиции, дай Бог им здоровья, и они оба говорят, что нам действительно нужно быть начеку.
TRIXIE: Это просто неправильно. Я знаю, мы уже говорили об этом, но они не платят налоги. Они ждут всех этих подачек, а потом делают так, что нашим детям становится небезопасно жить в их собственных, данных им Богом домах!
SUSAN: Аминь. Помнишь ограбление, о котором я тебе рассказывала? Через шесть домов от меня, и кто-то украл его американский флаг! А он ведь работает служителем в нашей церкви!!!
TRIXIE: Честно говоря, я знаю, что это не по-христиански с моей стороны, но иногда мне хочется собрать их всех и сжечь.
Я отправляю сообщение, сердце колотится, и жду. Она печатает. Рик и Конрад в телевизоре переходят на анальную пробку среднего размера. Волчий глаз улавливает движение. Билли напевает. Почему не в меня? Я просовываю руку под трусики.
SUSAN: Честно говоря, это то, чего они заслуживают. Каждый день я боюсь за своих детей. Каждую ночь я ложусь спать и лежу без сна, думая о том, что если кто-то придет за ними, когда нас с Джоэлом не будет рядом. Никто не знает, каково это. Это неправильно, и это не тот мир, который, как я думала, они унаследуют от нас. Тот, который они должны были унаследовать. От этого мне становится плохо.
Мое сердце снова колотится, дыхание учащается. Я достаю вибратор, чтобы использовать обе руки для набора текста.
TRIXIE: Слушай, я знаю, что мы не встречались лично, но мне кажется, что я тебя знаю. И мне так приятно знать, что в этой стране есть добрые богобоязненные женщины, что ты поддерживаешь в них Его дух. Я давно хотела спросить тебя кое о чем, но сначала мне нужно было узнать, что ты за женщина. Мне нужно было знать, что я могу доверять тебе.
Отправить.
Она набирает текст. Я жду. Мое сердце колотится. Конрад стонет. Я такая мокрая.
SUSAN: Ты можешь мне доверять.
Я печатаю.
TRIXIE: Ну, я не утверждаю, что это правда... Но гипотетически, если бы я сказала тебе, что являюсь членом организации... такой организации, которая существует уже некоторое время и продолжает существовать, хотя они вынуждены хранить это в тайне... если бы эта организация существовала, и если бы я была ее членом, возможно, я могла бы сказать тебе, что у нас есть отделение в твоем городе. Может быть, я могла бы сказать тебе, что они МОГУТ что-то сделать с этой твоей маленькой проблемой. Мы делаем это постоянно - заботимся о своих близких. Мы знаем, как важно держаться вместе, чтобы отстоять страну, которую нам обещали. Итак... если бы эта гипотеза была реальной, смогла бы она тебя заинтересовать?
Отправить.
Я вспотела. Кровь приливает к моему клитору. К моему черепу. Я снова печатаю.
TRIXIE: Если нет, мы можем сделать вид, что я ничего не говорила. В конце концов, это просто предположение.
TRIXIE: ;)
Она печатает. Она делает паузу. Снова печатает. Волк замечает кролика. Рик - твердый как камень. Сьюзeн Паркер набирает текст. Я жду. Вибратор жужжит у меня между ног.
Наконец, он кончает.
SUSAN: Мне интересно.
Я выдыхаю. Делаю скриншот разговора. Всего. Сто восемьдесят шесть сообщений от Трикси Крюгер, сто семьдесят два - от Сьюзен Паркер, тридцать семь лет, Луисвилл, штат Кентукки. Шерман Драйв, 251. Я сделалa скриншот ее страницы LinkedIn, заполненной информацией о ее волонтерской работе в церкви и миссиях на Гаити. Я делаю скриншот ее Instagram, Facebook и фотографии ее членства в родительском комитете на сайте. Конрад в телевизоре говорит:
- Да, папочка!
Я открываю Reddit и публикую все это.
Я запускаю свой сервер через украинский IP-адрес, так что Трикси Крюгер, какой бы вымышленной она ни была, не будет найдена. Я уже делалa это раньше и знаю, как замести следы. Но Сьюзен Паркер, с другой стороны...
На Reddit начинают поступать "апдейты" и комментарии. Она будет уничтожена. Ее жизнь будет безвозвратно разрушена, и она вот-вот потеряет всех и все, что ей дорого. Я сделала это. Я сделала это с ней.
Челюсти волка сомкнулись. Рик впихивает себя в Конрада. Билли поет.
Я отодвигаю вибратор в сторону.
Я кончаю, неистово, под своей рукой.
5
Спустя час или около того я прислоняюсь к бугенвиллии[5] у склепа "Tower Records", все еще наслаждаясь восхитительным падением другой женщины, считающей себя избранной, считающей себя неприкасаемой.
Бугенвиллея - высшее микрокосмическое отображение этого города. Изысканное, экзотическое, эротическое. Шокирующие пурпурные и розовые цвета бугенвиллий - это трансгрессия на фоне пыльной зелени пальм и дымчато-шиферного неба. Как и сам город, бугенвиллея здесь не к месту. Она слишком яркая, слишком живая, не предназначенная для этой пустыни на краю света. И все же она здесь. А под ослепительными цветами и пьянящим ароматом скрываются колючки длиннее клыков и острее кухонных ножей, готовые разрезать нас всех. Мне нравится сжимать их в кулаке, прокалывающие, доставляющие удовольствие и свежие.
Изначально Сансет Стрип представляла собой участок грунтовой дороги, построенной для сообщения между Голливудом и Беверли Хиллз. Ничейная земля, пустынное пространство ничего. По ней можно было проехать только в случае крайней необходимости. Через некоторое время на дороге появилось несколько баров, приютов для путешественников и заправок. Затем появились провидцы, те, кто увидел пространство таким, каким оно было и каким могло быть. Фрэнсис Монтгомери. Арнольд Вайцман и Уильям Дуглас Ли, архитекторы "Шато".
За эти годы Стрип прожил жизнь в экстремальных условиях. Высокие максимумы и низкие минимумы, расцветы, сменяющиеся периодами небытия, забвения. Последний раз, конечно же, это было во времена рок-н-ролла. Бунты 66-го года. Группа Mötley Crüe, Jim Morrison, Tom Petty, Blondie, Jane's Addiction. The Roxy и Whisky a Go Go. Viper Room.
С конца девяностых это место стало городом-призраком, и уж точно не той буйной полосой гламурной анархии,
