выползшее из пучины океана, а не прекрасный принц.
— Ты обещаешь? — Голос Джессики снова звучит хрипло. Она смотрит на меня из-под опущенных ресниц и застенчиво улыбается, устроившись на ковре, а я до скрипа сжимаю подлокотники.
В груди закипает жар, а по позвоночнику пробегают мурашки. Моя кровь толчками бьет по венам. Я хочу Джессику. Черт, я так ее хочу.
Но я резко киваю, заставляя свой мозг вернуться к вопросу. Сумею ли я позаботиться о безопасности Джессики?
— Обещаю.
* * *
Джессика резко вдыхает, когда я затягиваю на ней ремни. Страховка обхватывает ее талию и плечи, и я фиксирую защитный трос между ее лопаток.
— На тебе нет страховки, — недовольно бросает она. — Теперь я единственная, кто выглядит как трусливая идиотка.
Я ухмыляюсь за ее спиной, закручивая карабин.
— Ну да. Потребуется нечто большее, чем порыв ветра, чтобы сбить меня с ног.
Полностью пристегнутая, Джессика разворачивается, все еще ворча на несправедливость ситуации. Однако замирает, пораженная моей улыбкой.
Я невольно смущаюсь. Мне не идет улыбка, и я это знаю. Мои шрамы искривляются и переплетаются, а поврежденный глаз сильно прищуривается. Совсем не то зрелище, что хотелось бы демонстрировать Джессике.
Избегая ее взгляда, я распахиваю дверь в башню.
— Идем. Наверху все выглядит лучше.
Джессика мгновение медлит, а потом проходит мимо, задевая плечом мою грудь. От этого секундного прикосновения по моей коже рассыпаются искры.
Черт, как же наверху сегодня паршиво. Промозгло, дико и ветрено, утренний солнечный свет давно скрыт густыми облаками. По щекам хлещет дождь, и я хватаюсь за поручень, следуя за Джессикой по дорожке, ведущей к башне, кончики пальцев уже онемели от холода. Она шагает впереди меня очень осторожно, раскинув руки, как канатоходец, а ее толстовка развевается на талии.
Я закрепил на Джессике страховочный трос, чтобы ей было спокойнее, но теперь радуюсь этому решению. Иначе изнывал бы от беспокойства и не отпускал ее на расстояние вытянутой руки.
— Мюррей? — Хотя она кричит, ее голос звучит тихо, уносимый ветром. Я догоняю ее в три шага и прижимаюсь к ее спине, чтобы укрыть от порывов ветра.
Джессика вцепилась в перила, сжимая их до белых костяшек. Она щурится под дождем и всматривается в море, а я хватаюсь за перекладину по обе стороны от нее. Прижимаюсь к ней вплотную. Не выпускаю из рук. Вода в море стала темнее, волны клокочут и бурлят, и не видно ни одной парящей птицы. Они прячутся в скалах, если не совсем глупы.
— Ты молодец. — Мои слова бьют прямо из груди в ее спину, и Джессика вздрагивает в ответ. Капли дождя темнеют на ее одежде, а когда Джессика поворачивает голову, они стекают по ее очкам.
— Здесь довольно страшно.
Я киваю, наклоняясь, задевая подбородком ее макушку.
— Иногда.
Она долго молчит. Я знаю, что гложет мою невесту.
— Ты можешь спросить меня об этом.
Джессика ничего не говорит, но отступает на полшага назад. Прижимается всем телом к моей груди, и хотя мне важно сохранять концентрацию, пока мы здесь, я не могу удержаться, чтобы не прижаться к ней в ответ. Не могу сдержать жар в крови и напряжение в мышцах.
Она такая маленькая по сравнению со мной. Нежная, прекрасная и идеальная, ее развевающиеся на ветру волосы щекочут мне горло.
— Мои шрамы. Ты можешь спросить о них.
Джессика крепче вцепляется в поручень, и когда начинает говорить, ее голос доносится так слабо, что я едва ее слышу.
— Что с тобой случилось, Мюррей?
— Я плавал. — Надеюсь, теперь Джессике станет легче, потому что я не свалился с башни. Никто никогда не падал с маяка. Ничего подобного — ничего такого, что могло бы случиться с ней, особенно когда я рядом. Джессика слишком умна, чтобы совершать мои ошибки.
— Мне было тринадцать, и я считал себя бесстрашным малым, понимаешь? Быстро вырос, прибавил в росте, и это вскружило мне голову. Я верил, что могу плавать в любую погоду. Думал, что я круче моря.
Господи, я уже много лет не произносил так много слов за один раз. В горле пересохло и першит, а на кончике языка привкус соли.
— Я вырос в городке неподалеку. По утрам на рассвете перед школой я часто ходил купаться. Как-то раз погода выдалась очень неспокойная, но я решил, что справлюсь. Мальчишка, что сказать…
Джессика кивает, и на несколько дюймов разводит руки в стороны, скользя по перилам, пока наши пальцы не переплетаются. Мое бешено колотящееся сердце замирает.
— Большая волна настигла меня. И швырнула на скалы. — Она сжимает своими тонкими пальцами мои, и я не могу удержаться, чтобы не добавить: — Лицом на камни.
— Как страшно. — Джессика проводит большими пальцами по моим костяшкам, и я понимаю, что это неправильно, но случившееся со мной не кажется уже таким ужасным. Не сейчас, если привело меня к этому.
— Скажу честно, Джессика. — Я говорю, прижав губы к ее волосам. — Это лицо никогда не приносило мне больших дивидендов.
Джессика смеется и толкает меня бедром, и я чувствую себя чертовски легко. Как будто мои тяжелые кости и плотная фигура в раз стали легче.
— Так что, ты собираешься взглянуть на фонарь?
Джессика поворачивается в моих руках, чтобы рассмотреть его, но я не двигаюсь с места. Я замираю и смотрю на нее, зажатую в моих руках. Она насквозь промокла и дрожит, прямо-таки вылитая утопленница, и, хотя меня это не красит, я не могу сдержать ухмылку.
— Ты промокла насквозь.
Она касается моей груди. Фланелевая рубашка на мне совсем мокрая и прилипает к телу.
— Да.
— Хочешь поскорее зайти внутрь?
Джессика передергивает плечами.
— Да.
Но я не двигаюсь, и она тоже стоит на месте, а потом тянется и проводит пальцем по моей щеке, наполовину скрытой бородой, хотя с этой стороны она покрыта шрамами. Порывы ветра как заведенные треплют нашу одежду и волосы.
— Больно? — Она поглаживает большим
