дом, а Ванда, замотанная в плед, сидела у камина, погрузившись в свои мысли, она услышала тихий шорох. Взглянув на дверь, она увидела их — эльфа и гнома, которые стояли рядом, как два забытых воспоминания, оживших в этот поздний час.
Они не смотрели на нее с укором, а скорее, с благодарностью. Эльф робко улыбнулся, его серебристые волосы, словно сотканные из лунного света, мягко обрамляли лицо. Он слегка наклонил голову, и пряди скользнули вперед, будто пытаясь укрыть его от этого неизвестного мира. Кончики волос едва касались его плеч, напоминая капли утренней росы на листьях. Гном тяжело вздохнул, его жесткое и решительное лицо стало мягче, он подошел ближе, чтобы поклониться и прошептал:
— Никогда не переходите эту тонкую грань между вымыслом и тем, что уже реально существует, но пока не доступно вашим чувствам.
Это было их прощание с миром, в котором они, возможно, никогда не существовали, кроме как в воображении Ванды и Марека.
Загадочная страна сновидений
Марек всегда знал, что слова обладают силой. Они заполняли его мысли, струились на страницы, создавая миры, которые потом оживали в его снах. Он писал о лесах, где деревья шептали секреты древних, о городах, выстроенных из звездного света и лунного камня, о морях, где волны были зеркалами чувств, а обитатели — отражением забытых историй. Но тогда он не знал, что слова могут стать чем-то большим, чем чернила на бумаге. Что они могут поглотить его разум и запереть в своих же историях.
Он проснулся в темноте, где не было ни привычного тиканья часов, ни шороха листьев за окном. Только густой, вязкий мрак окружал его, как море, жаждущее поглотить его целиком. Марек вглядывался в этот мрак, пока не увидел, как тени начали срастаться, обретая форму, очертания, цвет. Постепенно, перед ним возникла картинка — пейзаж из его последней книги. Он узнал эту сцену: холмы, покрытые бархатными травами, небо, усеянное миллиардами звезд, что свисали с небес, словно огромные, тлеющие фонари. Ветер приносил запах полевых цветов, сладковатый, манящий, как обещание покоя.
Но что-то было не так. Этот мир был слишком реален. Ветер — слишком холоден, звезды — слишком ярки. Это был не сон, не привычная иллюзия. Это была реальность, созданная его собственным воображением, реальность, из которой не было выхода.
Марек оглянулся в поисках знакомого лица, в надежде увидеть ее — свою музу, Ванду, ту, которая всегда находила его, когда он терялся в своих фантазиях. Но вокруг него были лишь холмы и тишина, нарушаемая шепотом травы.
"Ванда..." — прошептал он в пустоту, и это имя, казалось, затерялось в воздухе, растворившись в шуме ветра. Он сделал шаг вперед, затем еще один. Под ногами хрустела трава, как ломкие стеклянные осколки. Марек шел, не зная, куда идет, пока перед ним не возникло озеро, — черное, как бездна, что смотрит в тебя, а не ты в нее. Он знал это место, оно было описано в одной из его книг: здесь реальность исчезала, оставляя только пустоту.
Марек хотел повернуть обратно, но вместо этого сделал еще один шаг, ближе к краю. Вода у его ног заволновалась, как если бы там, в глубине, пробуждалось что-то древнее, чуждое нашему миру. Но вместо чудовища, из глубины всплыла Ванда.
Ее волосы, намокшие, казались чернильными разводами на ночном небе. Она смотрела на него с печалью, будто знала, что случится дальше.
— Ванда, это ты? — спросил он, но ее глаза оставались пустыми, как зеркало, отражающее лишь его собственный страх. — Нам нужно вернуться домой. Здесь мы можем потеряться навсегда.
Она протянула руку, и Марек почувствовал ледяное прикосновение ее пальцев. Мир вокруг них затрепетал, словно от дыхания великана. Марек знал, что это прикосновение — их единственная связь с реальностью. Ее прикосновение всегда возвращало его в мир, где тиканье часов и мягкий свет лампы были единственным подтверждением их существования.
Но теперь что-то изменилось. Это касание не приносило утешения, не возвращало его в дом. Напротив, оно уводило его все глубже в миры его собственных снов. Ванда, его единственная муза, тоже оказалась затянута в этот водоворот фантазий, и теперь они оба были пленниками его же воображения.
— Мы должны выбраться отсюда, — прошептал Марек, но его слова прозвучали, как эхо в пустоте. — Мы должны найти дорогу домой.
Ванда не отвечала, но в ее глазах мелькнул свет — слабый отблеск того, что было когда-то их домом, их реальностью. Этот свет был надеждой, нитью, которая могла вывести их обратно.
Марек посмотрел вокруг. Мир менялся, словно реагируя на его мысли. Холмы исчезали, уступая место величественным горам, вершины которых уходили за облака, укутанные белым снегом. Снежные вихри кружились в воздухе, как забытые воспоминания, которые нельзя было стереть.
Они начали свое путешествие через этот новый мир. Горы, пронзающие небеса, сливались с древними лесами, где деревья были такими высокими, что их верхушки терялись в тумане. Эти леса скрывали в себе тайны забытых богов и тени прошлого. Их корни, переплетенные и могучие, были напоминанием о том, что все мы — лишь крохотные частички великой сети бытия.
Они пробирались сквозь джунгли, населенные невиданными существами, пересекали пустыни, где песок состоит из крошечных кристаллов времени, поднимались на горы, чьи вершины упираются в само мироздание. На каждом шагу их подстерегали опасности, рожденные его неуемным воображением.
— Здесь все кажется таким реальным... — прошептала Ванда, и ее голос, слабый, как шелест ветра, пробудил в Мареке новые мысли.
Реально ли это? Что есть реальность, если даже его фантазии могут быть столь живыми, столь осязаемыми? Где заканчивается мир его воображения и начинается реальный мир? И если этот мир был создан его разумом, то как ему найти выход из него?
Они шли дальше, через леса и поля, через горы и долины, каждый шаг уводил их все глубже в мир его собственных фантазий. Временами они находились среди руин древних городов, где камни хранили в себе воспоминания о давно ушедших временах. В иные моменты — среди океанов, чьи волны были бескрайними и бесконечными, как сама вечность. Они пересекали пустыни, где песок был живым, где каждое зерно хранило в себе воспоминание о звездах, из которых оно было сотворено.
И каждый раз, когда Марек терял надежду, Ванда крепче сжимала его руку, и свет в ее глазах становился ярче. Она была его путеводной звездой, его компасом, который вел
