Книга Гребень Матильды - Елена Дорош

Рыклин, будто чувствуя, что ее одолевают насчет него нехорошие мысли, ехал молча и с кислым лицом.

– Здравствуйте, товарищи милиционеры! Примите наш революционный привет!

Анна и Рыклин, вывалившись из машины, замерли от неожиданности.

Перед ними стояли двое: низенький толстячок неопределенного возраста почему-то в летнем чесучовом костюме и пышногрудая молодая бабенка с хлебом-солью на вышитом полотенце. Оба радушно улыбались.

– Здра… – начал Рыклин, но его тут же перебили.

– Рады приветствовать вас на нашей земле!

Бабенка поклонилась и вытянула им навстречу руки с караваем.

– Ничего не понимаю, – шепотом призналась Анна.

– Перепутали с кем-то, – так же тихо ответил Рыклин.

Бабенка все стояла, протягивая хлеб. На ее губах застыла улыбка.

– А вы…

– Отведайте, гости дорогие! – поклонился толстяк.

Надо было немедленно пресечь выступление, но вместо этого они с Рыклиным отломили по куску и, помакав в солонку, стали жевать. Хлеб был непропеченный, кислый, но им с голодухи показался вкусным.

Пока они ели, встречающие следили за выражением их лиц.

– Спасибо за угощение, – наконец выдавила Анна.

Рыклин отломил кусок побольше и поинтересовался, есть ли чем запить.

– Неси, Люба! – скомандовал толстяк, словно только и ждал просьбы.

Метнувшись, Люба вернулась с кувшином молока.

Еще и молоко!

Решив положить конец спектаклю, Анна откашлялась и, строго глядя на толстяка, сообщила, что они прибыли по вызову.

– Убийство у вас.

– Да мы в курсе, в курсе, – закивал тот. – Специально вышли вас встретить и, так сказать, сопроводить до места.

– А вы кто? Начальник?

Толстяк замахал руками.

– Что вы! Что вы! Какой начальник! Я делопроизводитель. А Люба бухгалтерию ведет.

Час от часу не легче!

– А начальник где?

– В городе на заседании. Где ж ему быть? – немало удивившись вопросу, сообщил толстяк.

Люба с готовностью кивнула.

Анна оглянулась на Рыклина. Тот только головой потряс и припал к кувшину.

Нелепица какая-то!

– Где произошло убийство, покажете?

– А как же! Пожалуйте за мной.

Толстяк шикнул на Любу. Та мигом испарилась, оставив угощение, а делопроизводитель шустро потрусил вперед.

– Недалеко тут.

«Недалеко» оказалось километрах в полутора, под железнодорожной насыпью, рядом с заброшенной сторожкой путевого обходчика.

– А почему в сторожке не живут? – поинтересовалась Анна, оглядываясь по сторонам.

– Поезда после войны редко ходить стали. Обходчику не платили, вот он и подался к сыну на хлеба. Ума не приложу, чего его сюда потянуло? В доме давно все заросло.

– Так это обходчика убили? – догадалась Анна.

– А то кого же! Напоролся, видать, на злыдня какого-то! И чего он тут делал, старый дурак?

Из-за того, что он нес кувшин, Рыклин двигался медленнее. Наконец, тоже спустился и сразу взялся за дело.

– Товарищ делопроизводитель! Стойте тут! Ближе не подходите. Затопчете место преступления.

– Тут и так уж натоптали, товарищ милиционер. Бабы наши труп нашли. Их человек пять было.

– Что они тут делали?

– Из лесу шли. С грибами. Ну и наткнулись. Испугались, конечно, побежали нас звать. А мы что? Мы ничего. Справляемся как можем.

– Список тех, кто обнаружил труп, составили?

– Да зачем, товарищ? Наши бабы ни при чем! Они же потом из лесу шли, после. Никого не видели, а труп уже холодный был. Даже роса на одежду сесть успела.

Анна взглянула на делопроизводителя, в крайнем волнении прикладывающего ручонки к груди, и вдруг поняла, зачем все это – хлеб-соль, молоко.

Это он баб так спасает!

– Да вы не волнуйтесь, товарищ, как вас?

– Бронькин. Как я уже аттестовался, делопроизводитель.

– Не волнуйтесь, товарищ Бронькин. Вашим бабам ничего не грозит. Но так положено. Уточнить время. Спросить, что видели. Протокол нужен, понимаете?

Бронькин взглянул на нее с надеждой.

Рыклину это не понравилось.

– Надо вызвать всех до единой. Это они только говорят: ничего не видели, ничего не знаем!

– Да помилуйте, что они могут знать?

– Список составишь, а после всех соберешь у сельсовета.

– Слушаюсь, – кивнул поникший Бронькин и потрусил к поселку.

Анна взглянула на суровый лик Рыклина и вступать в пререкания не стала.

Присев, она стала осматривать убитого.

На видимой части тела и одежде следов не было. Она расстегнула на трупе рубашку. Есть. Края раны четкие и ровные. Крови чуть-чуть. Она присмотрелась. Выводы делать рано, но сходство налицо.

Точно попасть в сердце! Мгновенная смерть, и крови нет. Такого удара случайно не нанесешь. Тут годы тренировки нужны. Так, кажется, Лапиков сказал?

Может быть, что убийца на Крюковом и здесь – один и тот же человек?

Без Гнатюка не узнать.

– И где же ты, гад, так натренировался? – себе под нос пробурчала Анна и внезапно почувствовала спиной чей-то взгляд. Прикрывшись воротником пальто, она осторожно глянула.

На холме прямо позади нее стоял высокий мужчина в расстегнутой солдатской шинели и смотрел в их сторону. Полы шинели развевались на ветру, и вид этой молчаливой фигуры вдруг напомнил фильм про Дракулу, который они смотрели вместе с Николаем. Главный герой тоже любил молча стоять на краю обрыва и смотреть вдаль. И у него за спиной развевался черный плащ. Очень похоже.

А это что еще за любопытствующий?

Человек стоял против солнца, поэтому лица было не разглядеть.

– Рыклин, – негромко позвала она.

Помощник, осматривающий место преступления, неохотно оглянулся. Анна показала глазами на темную фигуру.

– Поди проверь у гражданина документы.

Неторопливо поднявшись, Рыклин отряхнул колени, а когда поднял голову, наверху уже никого не было.

– Черт! Куда девался?

– Догони! Быстро!

Рыклин послушно полез наверх. Анна ждала.

– Нету тут никого! – крикнул тот сверху.

– А куда он делся?

– На автомобиле уехал.

– Каком еще автомобиле?

– Да вон пылит по дороге. Наверное, в город подался.

По тому, как она выругалась, Рыклин догадался, что они упустили всего из себя непростого типа. Возможно, имеющего отношение к убийству.

Хотя откуда Чебнева взяла? Кто там стоял? Может, начальник из города ехал и остановился по малой нужде. Вишь, автомобиль какой! Убийцы на таких открыто раскатывать не будут!

Поглядев еще немного вслед удаляющейся машине, Рыклин нехотя вернулся к трупу, сделав вывод, что с Чебневой работать – никакого удовольствия. Даром что красивая, а честно сказать – сучка еще та! Корчит из себя невесть что, водку не пьет, на ласку неподатливая – одним словом, цаца! Не из дворян, но все равно из бывших! Гимназию окончила, видишь ли! По-французски изъясняется! И что с того?

Чебнева поглядела на него с осуждением и этим окончательно вывела из себя.

– В следующий раз сама за ним карабкайся! Я не побегу! – зло крикнул он и в сердцах сплюнул. Да неудачно: себе на сапог попал.

Пропади она пропадом, эта Чебнева!

Кама выбросил в окно окурок и тут же сунул в рот новую папиросу.

– Ну что там, товарищ Егер? Нашли что-нибудь?

– Нет, – коротко ответил Кама и подумал, что вторую за неделю встречу с этой девчонкой из уголовки уже нельзя считать случайностью.

– А чего ж вы так долго там делали? – не унимался Северьянов.

Кама прикурил и выпустил в открытое окно дымовое колечко.

– Да живот, понимаешь, скрутило. В кустах сидел.

Северьянов сразу вдохновился. Есть тема для разговора!

– Это, поди, со вчерашнего супа в столовке. Я как понюхал, сразу допер: горох прогорклый. Потому и есть не стал. А вы, значит, не отказались?

– Не отказался, – вздохнул Кама, который сроду не ел ни в каких столовках.

– Видать, проголодались сильно. И то: голод не тетка, я понимаю. Вот на прошлой неделе…

– Северьянов, заткнись.

Северьянов покосился на физиономию начальника. И правда, чего пристал к больному человеку? Ишь, рожа какая недовольная! Видно, неслабо приперло. Хотя кто знает этого Егера! У него, если честно, рожа всегда недовольная. Подумаешь, специалист какой специальный! Видали мы таких! Пыжатся, надуваются, а сами ничуть не лучше их, людей простых и скромных. На них все держится! Недаром товарищ Ленин говорил: пролетариат – господствующий класс новой России! Ну как-то так.

Сплюнув в окно, Северьянов поддал газку. Надобно пораньше приехать. Настасья утром тесто затворила. Пироги уже поспели, поди.

Кама продолжал курить и думать.

Дважды – это уже не случайность. А раз так, можно предположить, что убийства, которые расследует уголовный розыск, каким-то образом связаны с его заданием. Опять же, если это так, напрашивается один очень интересный вывод.

Северьянов вдруг резко нажал на тормоза, и Кама сунулся носом в переборку.

– Твою мать!

– Простите, товарищ Егер! Свинья поперек дороги разлеглась, видите? Хорошо успел заметить!

Выскочив из машины, Северьянов подскочил к хавронье, отдыхавшей в славной теплой луже посреди дороги, и стал пинать по мясистому боку.

Кама осторожно потрогал нос. Да нет, не сломан вроде.

До свиньи наконец дошло, чего от нее хотят. Она неохотно поднялась и почапала прочь, обиженно хрюкнув напоследок.

– Ах ты ж, собака такая! – погрозил ей вслед Северьянов.

Вернулся в автомобиль и, не удержавшись, начал объяснять начальнику:

– Видели, какая красавица? Так и тянет отрезать кусочек! Порода называется йоркширская. Из Англии, сразу видно. У нас хрюшки попроще. Эта, видать, от Кшесинской осталась. У меня неподалеку родной брат жил, я от него слышал. Интересовался, так сказать. Кшесинская свиней специально выписывала. Раньше у нее каждую животину с мылом мыли, чтоб