чувствуется последнее дыхание уходящего модерна. Недолгим оказалось яркое царствование ар-нуво, оно поместилось в те 15 лет, что отделяют один дом Шехтеля от другого. Особняк на Садовой стоит на перепутье между двумя стилистиками, в нем еще есть асимметричный фасад, но уже в каждой детали ощущается классическая статика и геометрия. Античные колонны и орнаменты, арки, портик и фриз с мифологическими персонажами – Шехтель заявляет о своих новых приоритетах. Интерьеры, как всегда, изысканны и лишены какой-либо пышности, главный акцент сделан на комфорте и создании домашней атмосферы. Два особняка – и сквозь них виден такой разный Шехтель.
Дом Федора Шехтеля. 1910
Практически все адреса, которые мы посетили, это семейные дома, где вместе с архитектором жила его семья – супруга, дети, родные. Естественно, это влияло на масштаб дома, его планировку, расположение и интерьеры. Но есть один удивительный дом, который архитектор построил только для себя, в нем он учел именно свои собственные пожелания как заказчика и заодно продекларировал свои основные архитектурные принципы, которые пропагандировал всю жизнь. Речь идет о самом знаменитом зодчем прошедшего столетия – о Ле Корбюзье. Как известно, его считают отцом функционализма, он всегда выступал за минимализм в архитектуре, был ярым противником всяких украшательств и излишеств. Именно Корбюзье, кроме прочего, одним из первых проектировал многоквартирные дома с очень маленькими квартирами, чтобы удешевить строительство массового жилья, за что подвергся критике большого количества людей. Хотя строительная отрасль и власти тут же подхватили его идеи, и города многих стран обросли такими жилищами.
Дом Ле Корбюзье. 1952
Так вот, чтобы доказать, что человеку можно прожить и на 15 квадратных метрах, Ле Корбюзье в 1951 году строит на юге Франции на берегу моря… деревянную хижину размером 3,6 на 3,6. И каждый август в течение 18 лет маэстро проводил в любимом кабаноне (как назвали этот дом французы) и с удовольствием здесь работал, глядя на морские закаты. Снаружи Cabanon напоминает традиционный бревенчатый дом, но внутри он тщательно спроектирован. Разместив в крохотной комнате кровать, стол, шкаф и раковину, хозяин дома исходил из размеров человеческого тела. Он был совершенно убежден, что уютнее всего человеку живется в интерьере, где до противоположных стен можно дотянуться, просто расставив руки! Архитектор сам разработал систему вентиляции, канализации, особого освещения и даже системы борьбы с комарами. В своей хижине Корбюзье наслаждался тишиной и возможностью побыть одному, он был отшельником-индивидуалистом, интровертом и рафинированным интеллектуалом. И его Cabanon наглядно это демонстрирует.
Вот такие они – дома архитекторов, разные и неповторимые, как и сама архитектура.
Глава 4
Кара за гордыню. История о Меншиковой башне
Церковь Архангела Гавриила на Чистых прудах (Меншикова башня)
В истории старинного зодчества встречается россыпь различных легенд, притчей, примет и даже предзнаменований. Особенно часто подобные сказания и предания возникали вокруг башен, ратуш, колоколен, звонниц и прочих архитектурных вертикалей. Во-первых, потому что они у всех на виду, во-вторых, они становились символом извечного стремления человека вырваться к небесам, и это вызывало неоднозначную реакцию горожан. С одной стороны, восхищение захватывающей красотой, а с другой, осуждение за гордыню и тщеславие. Главная легенда на Москве, конечно же, о колокольне Ивана Великого, что была воздвигнута в Кремле: она должна оставаться самой высокой башней в городе, выше строить ничего нельзя, поскольку к добру это не приведет, а возгордившийся нарушитель будет повержен божьей карой.
Этот негласный запрет соблюдался вплоть до XX столетия, когда агрессивный прогресс прошелся тяжелой бетонной пятой по городскому фольклору. Хотя были попытки и ранее построить башню выше кремлевской колокольни, чья высота составляла 81 метр. Сохранились свидетельства о том, что в 1689 году самый известный московский зодчий Яков Бухвостов, создатель стиля, названного позже «нарышкинское барокко», работал над проектированием колокольни Новодевичьего монастыря. Он планировал вытянуть ее стройной вертикальной доминантой, состоящей из изящных восьмериков в семь ярусов, и высота ее была бы чуть более 81 метра. Но царевна Софья не дала добро на постройку последнего яруса, и строительство башни остановилось на шестом восьмерике на высоте в 72 метра. По этой причине или нет, но монастырь не был разрушен за прошедшие три столетия, несмотря на все опасности в нашей истории, и потрясающая кружевная колокольня радует нас до сих пор.
Через 10 лет после постройки Новодевичьей колокольни в самом конце XVII века началось строительство другой московской башни, с судьбой драматичной и поучительной. В 1699 году вернувшийся из большого европейского вояжа – Великого посольства, – видимо, с неплохим капиталом, сподвижник молодого царя Александр Данилович Меншиков покупает участок земли на улице Мясницкой, дабы выстроить здесь достойные его нового статуса палаты. Именно по Мясницкой Петр ездил в Немецкую слободу, на этой улице часто проходили любимые царские маскарады и гуляния, и жить там стало престижно и модно. Меншиков подошел к строительству своей московской усадьбы серьезно, первым делом он приказал очистить Поганые пруды, куда сливались нечистоты из боен соседней слободы мясников. Тогда мясницкий водоем получил знакомое нам название Чистые пруды. На границе его участка находилась деревянная и довольно уже ветхая церковь Архангела Гавриила, которую он решил сделать своим домовым храмом. Но начавшаяся война со шведами заставила на время отложить эти планы.
К обустройству своего московского имения Меншиков вернулся через пять лет. В то время в Москве находился один из лучших зодчих, декораторов, скульпторов и вообще художников широкого профиля, что в те времена было нормой, Иван Зарудный. Он был автором нескольких храмов в Первопрестольной, самым знаменитым его творением была яркая церковь Иоанна Воина. Меншиков обращается к Зарудному с заказом нового храма в духе европейского барокко, для царского любимца это было принципиальным, поскольку ориентация на голландский вкус стала главным трендом петровских построек. Для Зарудного это было интересной задачей, он бывал в европейских городах и имел представление о западном церковном зодчестве. Тем более, что заказчик настаивал на том, чтобы новая церковь была, как раньше говорили, «под колоколы», когда главный церковный объем вырастает в башню-колокольню, и чтобы башня та затмила бы высотой и роскошью самого Ивана Великого. Иван Зарудный умело соединил традиционную русскую композицию храма с
