уст. Вгрызается, будто в порыве оставить свою метку, контакт его твёрдого торса с моей тяжёлой грудью вновь поджигает слишком короткие фитили от заряженной пушки внутри меня. Поцелуй-укус, оттягивая нижнюю губу, и я только рада его порыву обхватить мои бёдра и закинуть меня на себя: послушно скрещиваю ноги на его пояснице, не разрывая контакта, вытанцовывая языком нелепые и страстные движения.
Не сразу понимаю, что натяжение верёвки надо мной ослабло, словно меня таким образом сняли с крюка, но уставшие руки сами падают на плечи капитана — всё ещё связанные морским узлом. Шумит в ушах, как прибой на берегу океана. Теперь Джонс в моём плену, и разрази меня гром, если хочу его отпускать. Жар прокатывается между нами дрожью, неизбежностью долгожданного слияния: я слышу, как шумно и рвано он дышит, и только мои оковы не дают избавить его от брюк.
Он непроизвольно отшатывается назад, видимо, желая найти для нас подходящую опору. И тут злую шутку играет то, как долго он сдерживается, что, наверное, адски сложно, когда на тебе висит голая девушка, распалённая до критического состояния. Джонс запинается о собственные сапоги, и с грохотом заваливается назад. Я успеваю лишь взвизгнуть, когда понимаю, что падаем мы оба.
— Чёрт! — шипит он, оказываясь брошенным на обе лопатки и морщась от жёсткости приземления.
Мне везёт, и его тело прекрасно смягчает нелепое падение на пол каюты. Сдерживаю тут же утонувший в зелёном огне его взгляда смешок. Пользуясь случаем, пока он несколько выбит из равновесия, я с удовольствием пробую вкус его кожи, оставляя короткие поцелуи на чуть шершавой скуле с лёгкой небритостью. Солёный.
— Какое интересное положение, капитан, — многозначительно шепчу, дразняще качнув бёдрами.
Так намеренно близко к твёрдости под его брюками, что, наверное, всё же зря. Адски горячие ладони впиваются в мои ягодицы, почти на грани с болью, а бешеный стук сердца капитана слышен даже через моё рваное дыхание.
— Безумная девчонка. Оставим это на потом, — странная фраза, которую я не успеваю обдумать.
Мысли выветривает новый голодный поцелуй, влажный и терпкий, обрывающий все возможные ниточки терпения. Нет, не только возбуждение ведёт меня — а ненормальное желание ощутить его в себе. Всю силу моря. Всю дерзость тропической грозы. Весь темперамент этого мужчины, который может меняться от нежного до властного за доли секунды.
Он больше не теряет времени на разговоры — да и достаточно сказано для нас обоих, важней то, что мы оба почувствовали. Уверена, что он тоже — потому как в том, что Джонс переворачивает нас так плавно, укладывая меня на жёсткие корабельные доски, точно есть отголоски извинения за такое неудобство.
К дьяволу. Я не неженка, нуждающаяся в пуховых перинах. Только в нём.
Не помню, как он приспустил брюки. Неважно. Важно лишь, как в меня плавно и осторожно проталкивается твёрдый, пульсирующий член, медленно растягивая изнутри. Снова ловлю терпкие губы, понемногу привыкая к невероятному чувству наполненности. Он везде, так много, что горит в животе, и Джонс обречённо простанывает мне прямо в рот, когда удаётся принять его полностью. Нечем дышать, вихрь удовольствия подхватывает на свои коварные волны. Словно горю внутри. Сильней свожу ноги, притягивая его ими ещё ближе, пытаясь показать, что готова.
Мои руки на его спине, всё ещё стянутые верёвкой. Первый же короткий толчок заставляет меня запрокинуть голову, громко ахнув от глубины, которая доступна Джонсу.
— Да! — потрясённо вскрикиваю, теряясь в нём, будто уже утонула. Ах, да, я же и не умела плавать.
— Горячая… горячая девочка, — одобрительно шепчет он мне в шею, мягко прикусывает нежную кожу, пуская столп искр в кровь.
Нестерпимо. Нестерпимо, когда он наращивает темп, заставляя меня дрожать и тянуться к нему, как единственному источнику жизни. Верёвка на запястьях не может помешать впиться ногтями в его плечи через не снятую рубашку, собрать ткань в кулак. Звучно, жалобно простонать во весь голос, когда новый рывок уже становится отчаянным, резким. Завязывая внизу живота морской узел от возбуждения.
— Чёрт! — он почти рычит, заглушая этот невероятно страстный, хриплый звук, впившись в мою шею без жалости, с приятной и тягучей болью, от которой только ещё больше горят вены.
Я всхлипываю и не могу противиться его новому желанию. Джонс вдруг лёгким движением забрасывает себе на плечо мою ногу, вторую оставляя на максимально возможный угол. И снова врывается в меня, ещё глубже, ещё яростней, вколачивая в скрипящий пол каюты.
— Боже мой, даа! — глупо хнычу я без возможности остановить это безумие, превращающее меня в бьющуюся под ним добычу. Его член давит на какие-то самые чувствительные точки внутри, вынуждая меня пульсировать каждой мышцей на новый резкий толчок: сдирая лопатки к чертям о дерево подо мной.
— Громче! — громом командует Джонс, где-то у самого уха, наклоняясь и ещё больше усиливая давление на внутренние стеночки.
От его голоса волна подступает ещё ближе, затмевая мой потерянный взгляд. Сама подаюсь навстречу его движениям, становящимся всё беспощадней. Вот он, темперамент хозяина моря: брать, делать своей каждым рывком, выбивать очередной тонкий всхлип из моей груди.
— Ещё… Больше, прошу! — наверное, я обезумела, когда молю о таком.
Хрип, и Джонс закидывает себе на плечо вторую ногу, доводя давление до максимального. Я выгибаюсь ему навстречу, насколько мне позволяет положение, трение сосков о его горячую кожу восхитительно до дрожи. Рассыпаюсь в клочки от грубого толчка, стирающего границы между реальностью и бредом. Где-то за тончайшей границей, совсем рядом — эдемский сад. И мне всё равно, если добраться туда можно только, ободрав спину. Важен лишь мужчина, который уверенно ведёт меня к краю, неудержимый в своей страсти. Звуки из каюты наверняка разносятся по всему «Призраку», но уверена, что плевать нам обоим. Сливаемся в поцелуе, и это словно последняя точка, соединяющая наши тела. Разрядка мощней, скручивает мышцы, пульсирующие вокруг врывающегося в меня члена, звон в ушах оглушает.
— Дааааа! — крик чистого наслаждения дополняется победным стоном Джонса, и он едва успевает покинуть сжимающееся лоно, чтобы с отчаянной дрожью уткнуться носом в мою шею, изливаясь на дрожащий живот.
— Дьявол… — его восхищённое ругательство слышится, словно через плотную подушку. Я распахиваю глаза, чтобы найти его взгляд, и тут же встречаю яркие огни в этой манящей зелени. И его улыбку, прежде чем он снова накрывает мои припухшие губы собственническим поцелуем. Не хочется отрываться.
А уже и не получится. Отчего-то я в этом уверена.
* * *
Впервые в моей каюте не хватает кровати. Приходится выкинуть на пол все тряпки из шкафа, чтобы беспрепятственно улечься,
