заминкой отвечаю я.
— Мы же завтра вечером в театр собирались, — мама проходит в комнату и садится на аккуратно застеленную кровать, пристально наблюдая за тем, как я перебираю вешалки с одеждой в распахнутом настежь шкафу.
— Не получится, мам, — рассеянно бросаю я, наконец-то сделав выбор.
Пусть будет классическое, плотно облегающее фигуру черное платье с глубоким вырезом и длинными рукавами. Непривычно, конечно, но в меру строго, в меру нарядно. Ткань плотная, длина вполне приличная. Все-таки не май месяц. К тому же еще неизвестно куда Красавин меня поведет. В этом платье можно и в мир, и в пир, и по парку погулять, накинув сверху драповое пальто и прикрыв декольте шарфиком. С обувью будет сложнее. Под классический стиль у меня только вульгарные леопардовые ботильоны на высоком каблуке. Мне их Маринка на день рождения подарила в надежде, что я, наконец, сменю стиль на более женственный и начну ходить на свидания. Наивная душа. Ботильоны так и стоят, ни разу не ношеные, в коробке под кроватью.
— Контрамарки пропадут, и Вика расстроится, что мы не придем на премьеру, — расстроено вздыхает мама.
— А ты возьми вместо меня Сергея Андреевича. Он с удовольствием составит тебе компанию, — предлагаю самый идеальный вариант из всех возможных.
Сергей Андреевич — мамин коллега. Работает в магазине завхозом и у них давно что-то намечается, но все никак толком не срастется. Он пару раз приходил к нам в гости под разными предлогами. То кран починить, то телевизор настроить, но я же не слепая, вижу, что у него к моей маман далеко не дружеский интерес. Ей бы тоже перестать морозиться и строить из себя недотрогу. Нормальный мужик, хозяйственный, давно в разводе, дети взрослые. Надо брать. Что зря время терять в их-то возрасте? И маме он нравится, но она все осторожничает, присматривается, переживает, что Сергей выпивает по праздникам. Скорее всего сорваться боится, но я почему-то уверена, что он от скуки и одиночества иногда позволяет себе накатить рюмаху. А если появится интерес в жизни и любимая женщина, потребность скрасить вечерок с водочкой сама по себе отпадет. Может, я дура наивная, но мне ситуация видится именно так.
— Ой, я не знаю, а вдруг у него планы? — как девочка смущается мама.
— Какие планы могут быть у одинокого мужчины в субботу вечером?
— Ну мало ли, дети приедут или он к ним?
— А ты позвони и узнай, — закатив глаза, отвечаю я. — Давай, мам, смелее. Такой мужик пропадает. Пока ты тут робеешь, как школьница, его быстренько какая-нибудь находчивая бабенка подберет.
— Скажешь тоже, — хмыкает мама, но явно задумывается над моими словами. — Хотя, знаешь, наша главбух то и дело его в свой кабинет вызывает.
— Во-от! Так что бери быка за рога, а то уведут. Глазом не успеешь моргнуть.
— Страшно мне, Варь, — разглаживая несуществующие складки на строгой офисной юбке, признается мама. — Я ведь уже не молодая девчонка и таких дел в прошлом наворотила, что вспомнить стыдно. Как с таким багажом к хорошему человеку? Оно ему надо?
— А зачем ему знать? Мало ли какие грехи могут быть за плечами у взрослых людей. Сергей же тебя исповедаться перед ним не заставляет. Я ему ни слова не скажу.
— А соседи? Я тут личность знаменитая, в меня до сих пор пальцем тычут и сплетни разводят.
— Собаки лают, караван идет. Мужик в здравом уме соседских сплетниц слушать не станет, а твой Сергей вроде с головой в ладах.
Спрятавшись за дверцей шкафа, я быстро переодеваюсь в платье, чтобы убедиться, что не набрала пару лишних кило. В последний раз я его выгуливала на день первокурсника, еще в прошлом году.
— Дело говоришь, Варюш, И в кого ты у меня такая разумная? — растрогавшись, мама снова пускает слезу.
На нее частенько находят приступы сентиментальности, но это не плохо. Эмоции оживляют душу. Очерствевший человек все равно, что мертвый. Такой мама и была, пока не попала в центр восстановления Артура Красавина. Он ее воскресил.
— Жизнь — лучший учитель, мам, — бросаю банальную фразу, и застегнув боковую молнию, выхожу из-за дверцы.
Покрутившись перед зеркалом, остаюсь вполне довольной увиденным. Платье село как влитое и вырез не такой уж глубокий. Внезапно вспоминаю сборы на богемную вечеринку Красавиных, розовые волосы и Маринкино вызывающее платье, едва прикрывающее стратегические места, свои глупые мысли и грандиозные планы.
Как же все изменилось с тех пор, а ведь не так много времени прошло. Не только мама стала другим человеком, но я уже не та бесшабашная, наивная до идиотизма Варька, мечтающая выбить шанс в качественно лучшую жизнь. И я прекрасно понимаю, что ничего из того, что имею сейчас, не случилось бы, не попади я на ту вечеринку. Мамино выздоровление, поступление на бюджет в престижный ВУЗ стали для меня тем необходимым толчком, в котором я отчаянно нуждалась. И все благодаря Максу и его неравнодушной семье.
Могла ли я забыть его за жалкие двенадцать месяцев?
Конечно, нет.
Достаю из-под кровати коробку с обувью, первый раз примеряю Маринкин подарок. Не лабутены, конечно, но смотрятся не хуже и гораздо удобнее при ходьбе. Встав перед зеркалом, откидываю с лица темные растрепанные волосы, придирчиво рассматривая свое отражение. Пытаюсь увидеть себя глазами Максима. Надеюсь, он не разочаруется, что розоволосой Мальвины больше нет. Брюнеткой я выгляжу старше, серьезнее и взгляд немного уставший. Непросто совмещать учебу на дневном и работу в цветочном магазине в центре, где я чуть больше полугода тружусь помощником флориста по вечерам и в выходные. На сон остается от силы часов пять, но мне нравится такой изнуряющий темп. Некогда распускать сопли и тосковать о несбыточном. На личную жизнь тоже нет времени, но я и не рвусь строить отношения с парнями, оказывающими мне знаки внимания. Они никогда не дотянут до уровня Макса Красавина, а на меньшее я не согласна.
Забавно, как его заело, когда я написала про свою бурную интимную жизнь. А ведь поверил белобрысый осел, мысли не допустил, что я могу соврать, чтобы щелкнуть заносчивого принца по носу. За пролетевшие как один день две недели Макс то и дело возвращался к теме моих несуществующих многочисленных хахалей, прямым текстом намекая, что я должна отправить их в свободное плавание.
А ради чего, спрашивается? Или правильнее — ради кого? Ну, придет Красавин на три дня, а дальше что? Поматросит и бросит с разбитым сердцем, а сам укатит в свою Африку или Париж. Нет уж, пусть тоже помучается в неведении. Хрен, я ему признаюсь, что сохла по
