но жучок уже куда-то пропал.
Только около трех ночи мы доковыляли до «нашей комнаты». Шторы были распахнуты, и я увидела в окне, как луна, мертвенно-белая, пробивалась в небе сквозь занимавшийся розовый рассвет. Мы присели на постель, прильнув друг к другу губами, и я протянула руку к неизведанному пространству. Я не имела ни малейшего представления о размерах Арта – не знала ни объема тела, ни где у него пупок. Тело его было как обширные земли, к которым у меня еще не было карты, и я старалась запомнить каждый холмик, каждую рытвинку и мягкую лощину, чтобы потом найти дорогу назад.
Когда наши лица приблизились, Арт закрыл глаза. Губы у него были другие, тонкие, и как только я почувствовала, что куда-то проваливаюсь, я сосредоточилась на дыхании, с каждым выдохом отгоняя эту тьму. Арт удивленно взглянул на меня, заметив мою зардевшуюся шею, но я списала все на вино и снова наклонилась, и теперь уже заранее унеслась мыслями в привычное укрытие.
Мы снова сели порознь, стянули с себя всю одежду и забрались в постель – Арт справа, будто так и надо. Я все сняла с себя, все свои побрякушки, и он тоже разделся, оставив только синий кожаный браслет, который словно встал между нами.
– Свой тоже лучше не снимай, – прошептал он.
Мы даже не касались друг друга, от близости тел пространство между нами будто накалилось – поразительно, как возбуждало это партнерство (хоть и по расчету). Мы оба лежали на боку, глядя друг другу в глаза, натянув одеяло до самых ушей. Арт даже не пытался притянуть меня к себе, а комната качалась перед глазами, как палуба корабля, и я только гадала, насколько хорошо он меня разглядел, учитывая, что его очки покоились на прикроватной тумбочке.
На утро у меня был запланирован седьмой этап медико-генетического консультирования. Я только мимоходом поправила кудри, растерла по щекам вместо румян помаду и пулей вылетела за порог – обменявшись с Артом заговорщицкой улыбкой. В «Истон Гроув» я победоносно отправилась во вчерашней одежде. Одним махом одолела километров шестьдесят от Арта до самой клиники, остановившись только на заправке, чтобы взять в дорогу «Эрл Грей» и победный бублик. Все это я умяла на парковке, смакуя каждый кусочек заслуженно сладкой и полной жизни. Без разницы, что подскочивший уровень сахара в крови раскроет мои слабости.
Кому какое дело? Я провела ночь с Артом, и он просто замечательный. Весь мой, не считая только подписи в контракте. Но времени еще предостаточно, если этот день вообще настанет. Месяцы, может, годы. У меня голова шла кругом от того, сколько всего у нас еще впереди – сколько путешествий, сколько интересных мест. Арт расширил бы мои горизонты и взял с собой в завтрашний день. Но что важнее всего – он хотел именно меня, без экивоков, искренне хотел меня. Меня. Лучшего повода для кусочка торта и придумать нельзя.
«Истон Гроув» – очень английское название для поселка, состоявшего из операционных в виде коттеджей вокруг одного большого здания, где располагались ключевые конференц-залы и лаборатории, которые предваряла мраморная приемная, эхом отражавшая шаги. И хотя они были построены от силы лет пятнадцать назад, главное здание было выполнено в стиле старинной усадьбы, с высокими потолками и рядами окон, забранных свинцовой диагональной решеткой.
Комплекс «Истон Гроув» находился вдали от города, в окружении гектаров лесов и полей, менявших окрас в течение года – от желтых рапсовых просторов по весне до голубоватой зимней изморози. Я нигде не видела такой зеленой травы, она даже шелестела под ногами, как пищевая пленка. Воздух тоже был слаще – не то, чтобы свежее, а именно как искусственный аромат геля для стирки. Если попробовать угадать этикетку, это было бы что-то между «свежим хлопком» и «льном». Все казалось неестественно ярким, будто кто-то нарочно простерилизовал смог, скрывший землю от солнца. Если бы не бронзовая плашка с выгравированным анкхом из латуни на воротах, можно было подумать, что это тайное сообщество, закрытое от непрошеных гостей и сохранившееся, как цветок из гербария. Вход на территорию преграждали трое ворот под охраной сотрудников «Истон Гроув», одетых, на мой взгляд, слишком по-сельски и ясно улыбавшихся из стеклянных будок, в клетчатых рубашках и грязно-коричневых вельветовых брюках. Иногда снаружи за воротами собирались толпы посторонних, которые хватались за ограду и заглядывали внутрь, но сегодня всего двое зевак стояли порознь у ворот, и я расслабила мышцы.
На вводных этапах эти желтовато-бурые безжизненные поля вгоняли меня в тоску, но сегодня все прямо сияло. Крыши светились, как горячая терракота, а стопки белых коробок у операционных отражали ослепительное солнечное золото. Даже до нелепости начищенные статуи вдоль дорожки – предположительно фазаны и лебеди – искрились, словно серебряные.
Воздух был необыкновенно душистый, и я пошла в приемную окольным, более живописным путем. По пути мне встретились смотрители «Гроув» в защитных костюмах со смятыми черными мешками для мусора; их лица расплывались в радушной улыбке. Защитные костюмы сверкали, словно саваны у святых. Пара врачей кивнули мне в знак приветствия, как в фильмах товарищи без лишних слов кивают друг другу. Даже мрачноватый вид коттеджей без окон под нависшими ивами сегодня меня не смущал. Они были обманчиво симпатичными, но стоило подойти поближе, и глаз тут же подмечал облупленную краску и небрежную деревянную обшивку. Это были обыкновенные покрашенные сборные домишки, как передвижные донорские центры крови или кабинки для голосования. Двери всегда оставались закрытыми, и только люди в белом или в твиде бывали там в рабочие часы. Но сегодня солнце выбелило тени от деревьев, и записи птичьего щебета заглушали странное бряцанье и приглушенный стук, которые обычно доносились изнутри.
На тот момент я уже полгода числилась представителем частной программы здравоохранения «Истон Гроув», и меня вот-вот должны были перевести на четвертый этап лечения из пяти – «Становление», только тогда я бы стала настоящим членом организации. На этом этапе каждый пациент реагирует по-своему. Кто-то приспосабливался относительно легко, стойко соблюдая фитнес-план и новую диету, другие же воспринимали это в штыки. Была в нашей фокус-группе женщина – по-моему, ее звали Барбара, – так она засунула свои персонализированные планы прямо в мусорку с воплями: «Я что, за это им деньги плачу? Я эту фигню могла и в интернете скачать. Что ж вы заодно не сделали мне сраную раскладку на таро?» Барбару вывели и заперли в отдельной комнате две медсестрички в кремовых твидовых костюмах; они щелкали шариковыми ручками и старались скрыть раздражение за милыми улыбками (но получалось плохо). Барбара вернулась в группу через час,
