внимание на него.
– Как ты смотришь на то, чтобы пойти перекусить внизу? – спрашивает Тони.
– Ох, – говорит Белла, – эм, знаешь, сейчас я работаю над отчётом по делу Элиты, которое мы вчера закрыли. Не хочу бросать работу на полпути. – Она улыбается Тони.
– Нет-нет-нет, – говорит парень, облокачиваясь на папку на столе. – Нужно сходить. Тебе стоит научиться отдыхать. Ты слишком напрягаешься.
Белла вытаскивает папку из-под его локтя.
– Иди без меня, – говорит она.
– Эм, офицер Лойола, – вклиниваюсь я в разговор, – можете мне кое с чем помочь?
Тони смотрит на меня:
– Она собирается на перерыв.
– Это займёт буквально пару секунд.
– Она новенькая. Ей нужно помочь. Иди, Тони.
Парень выпрямляется и потягивается, поводя своими неестественно мощными плечами.
– Ладно, – говорит он, – но на днях ты со мной и поужинаешь как следует.
Белла слабо ему улыбается, а потом подходит к моему столу:
– Что тебе нужно?
Когда Тони уходит, она тихо шепчет:
– Спасибо, – и садится за свой стол, утыкаясь взглядом в бумаги. Я могу ошибаться, но мне кажется, что на её глаза наворачиваются слёзы.
Я молча возвращаюсь к своим файлам. Мне знакомо это чувство разочарования и злости, когда ты не можешь сказать то, что очень хочется. А ещё я знаю, что никому не нравится, если за ним наблюдают, когда он пытается совладать с чувствами.
Я сосредоточиваюсь на деле Безумного Шляпника и сама не замечаю, как полностью погружаюсь в него. Надеюсь, человек, которого разрезали на кусочки, был отъявленным негодяем и заслужил такое наказание. Потому что я считаю, что плохие люди и должны так заканчивать. Я считаю, что если ты ранишь кого-то, то сам должен быть ранен в ответ.
Я вспоминаю день, когда случайно увидела фотографии с места преступления и то, какими были на снимках мои родители и сестра, все в крови. С ними обошлись безжалостно, и Джейк Кастор, хищник, который забрал их жизни, пока я была в школе, тоже не заслужил жалости. Он сказал, что просто хотел узнать, каково это – убить человека. Джейк наблюдал за моей матерью, отслеживая её приходы и уходы и высчитывая время, когда она вероятнее всего будет дома. Его преступление было одновременно спланированным и спонтанным. Он не догадывался, что в тот день сестра и отец заболели и остались дома. Когда убийца во всём признался, то сказал, что запаниковал, обнаружив в доме трёх людей вместо одного, но решил, что сможет с ними справиться, потому что они были Наследниками, а Наследники без своей магии – лёгкая добыча.
И он был прав.
Мысль о том, что он прохлаждается в тюрьме вместо того, чтобы валяться где-нибудь разрезанным на кусочки, приводит меня в ярость, и мне приходится переключиться на что-нибудь другое, чтобы щёки перестали гореть. Но, полагаю, это всё-таки лучше, чем если бы он свободно разгуливал по улицам. Нужно благодарить шефа полиции за это.
Я утешаю себя мыслью о том, что однажды сама стану предавать преступников правосудию, делая Шрам безопасным для жизни местом. Возможно, я даже смогу всех объединить. Я представляю, как машу рукой с платформы на торжественном шествии, а толпы людей восхищаются мной и благодарят за спасение города.
Мои мечты прерывает негромкий, но уверенный баритон, который разносится по офису и вызывает у меня мурашки.
– Уберите руки, – говорит голос, спокойный, несмотря на содержание слов. – Я встречусь с шефом полиции сейчас же.
– Вы не сможете её увидеть, сэр, – немного гнусаво отвечает женщина-офицер, с явным скепсисом относясь к его уверенности. – Сегодня она не принимает посетителей. И животные здесь запрещены. Кроме служебных собак, по это явно не служебная собака, так что вы должны выйти и оставить снаружи эту...
Птица на плече мужчины, чернильно-чёрная и гладкая, клюёт офицера в выставленный палец. Та отшатывается и отступает на шаг, а мужчина гладит ворона по голове и суёт ему в клюв угощение из своего кармана.
– Гелион, – говорит он, – мы найдём её.
– Папа Малли Сент, – бормочу я, осознавая это только когда слова уже вырываются. А вместе с её отцом – питомец Малли. Я никогда не видела Гелиона где-то ещё, кроме её плеча. Сияющие глаза ворона отбивают у окружающих охоту подходить ближе. Похоже, его купили Малли для моральной поддержки после смерти её мамы во время Падения. По крайней мере, так она говорит. Но Гелион скорее птица-охранник.
Белла, которая только что закончила вносить какие-то пометки и закусила карандаш, настолько захвачена зрелищем, что пытается говорить прямо с карандашом во рту. Получается невнятно, и Белла вытаскивает карандаш, а затем косится на меня и шепчет:
– Ты знаешь Джека Сента?
«Значит, его зовут Джек Сент».
– Нет, – отвечаю я, – только его дочь.
– Ах! – восклицает Джек, когда дверь в кабинет шефа полиции распахивается настежь. – А вот и она. Наша прима.
Начальница быстрым шагом выходит из своего кабинета, и у меня перехватывает дыхание, как и у всех остальных в участке. Она выглядит ослепительно в своём бежевом костюме, безупречно сидящем на стройной фигуре; фирменные туфли на шпильке выбивают дробь по полу, пока она подходит к своему гостю.
– Всё нормально, – говорит она полицейским, которые следуют за ней по пятам. – Я его приму.
– Так точно.
Один из полицейских мешкает, и начальница жестом отсылает его прочь.
– Я же сказала, всё нормально. Он мой старый друг.
– Шарлин, – говорит Джек Сент и немного расслабляется. Он очень высокий и худой, а его манеры впечатляют. Джек движется как тень, а все его черты настолько острые, что ими можно резать стекло. Но даже отсюда я могу разглядеть, что его глаза тёплые и печальные, голубые, как море у островов на журнальной обложке. Он наклоняется, чтобы поцеловать начальницу в подставленную щёку. Гелион удобнее устраивается на плече.
Белла тем временем опасно наклоняется вбок на стуле, наблюдая за ними с пристальным вниманием и ловя каждое слово.
– Ты так упадёшь, – шепчу я.
Белла отмахивается, словно своим предупреждением я вынудила её что-то пропустить, и почти соскальзывает со стула, но быстро выпрямляется, с едва заметной улыбкой бросая взгляд в мою сторону.
Должно быть, мы и правда что-то пропустили, потому что Шарлин со своим гостем успевают сесть, и начальница, похоже, отвечает на вопрос.
– Я собираюсь делать
