направляюсь к машине. Два подхода спустя все покупки лежат в прихожей.
— Ты выложилась по полной, — говорю я. На коробках отвратительно веселые иллюстрации. Рождественские елки, Санта-Клаусы и улыбающиеся счастливые семьи. Всех одурачили, заставив думать, что коммерциализация — ключ к счастью.
— Может быть, не следовало этого делать. Но, — говорит Холли, поворачиваясь ко мне с предостерегающим блеском в глазах, — ты сам отправил меня выполнять поручения.
— Думаю, тебе нужен был перерыв. Скажи же, что не понравилось тратить такую возмутительную сумму на рождественские украшения.
Она останавливается спиной ко мне, не сводя глаз с упаковок.
— Ладно, хорошо. Мне понравилось. Думаю, я люблю Рождество так же сильно, как ты ненавидишь.
— Тогда, должно быть, действительно его очень любишь, — говорю я. Светлые волосы выбились из косы, завиваясь тонкими завитками у шеи. Ее свитер огромный, красный и пушистый. Это мило. Вся она милая, такая же, какой была в четырнадцать, сестра Эвана, краснеющая всякий раз, когда я с ней заговаривал.
Но сейчас она не краснеет.
— Итак? — спрашивает Холли, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня. — Пойдем?
Следующий час для меня — урок терпения. Кабели, и кабели, и кабели, и я быстро обнаруживаю, что, хотя у Холли и творческий подход, она не сильна в электрике.
— Нужно купить распределительный щит, — бормочу я из коридора. — Нет никакого способа легко отключить все это в конце вечера.
— Тебе обязательно это делать?
— Да. Подумай о счетах за электричество. О световом загрязнении.
Она стоит на лестнице, которую откопала из гаража отца, и развешивает гирлянды вдоль балкона второго этажа. В ее голосе улыбка.
— Боже, да. Световое загрязнение!
— Это серьезная проблема.
— Конечно, — она высоко поднимает руки, и, несмотря на пуховик, над краем джинсов виден кусочек кожи. — Передай рулон гирлянд.
Я подношу его Холли. Руки коченеют от холода.
— Спасибо, — говорю я. — Но придется сказать, если я отвлекаю тебя от чего-то важного. Насколько мне известно, ты, возможно, усердно трудишься в сжатые сроки. В какой газете работаешь?
Она фыркает.
— Думаю, называть это газетой немного великодушно.
— Хмм? Подожди, нам нужно передвинуть лестницу. Давай, спускайся.
Холли соскальзывает вниз и приземляется с мягким звуком хруста снега. Макушка ее головы, включая кисточку на шляпе, достает мне до подбородка. Я передвигаю лестницу и держу ее ровно.
— Итак? — снова спрашиваю я. — Газета на самом деле не газета?
Она поднимается.
— Нет. Это онлайн-публикации.
— Онлайн-публикации, — повторяю я.
— На самом деле веб-сайт. Я пишу и исследую посты в блоге.
— О.
— Но не волнуйся. Еще несколько постов о прыщах и астрологии, и я буду в очереди на Пулитцеровскую премию. Еще лампочек?
— Осталось совсем немного.
Она прикрепляет конец ленты к дому, прямо над окнами нижнего этажа.
— Может, следовало взять больше гирлянд.
— Нет.
Холли смеется.
— Верно. Конечно нет. Но не волнуйтесь, мистер Скрудж, потому что у меня есть кое-что и для вашей лужайки перед домом.
— Жду не дождусь.
— У тебя такой взволнованный голос.
Она спускается по лестнице и приземляется передо мной с широкой улыбкой.
— Я купила семью северных оленей!
— Угу.
— Включая маленького олененка.
Я стону, и она снова смеется.
— Это будет мило! Давай, распакуем их.
Я следую за ней в заваленный коробками коридор.
— Глупые олени.
— Разве олень не был логотипом магазина твоего отца? — спрашивает она, наклоняясь, чтобы поднять олененка. Мгновение я наблюдаю за Холли.
— Да, — говорю я.
Но последнее, о чем хочу говорить, это об отце и его рождественском магазине. Единственном, ради чего работал весь год, и причине, по которой его никогда не было дома после наступления праздников. Он срывал куш с бедняг, которые думали, что Рождество — это не Рождество без глянцевой оберточной бумаги и надувных Санта-Клаусов на крышах.
Холли проходит мимо.
— Адам?
— Да. Иду, — я поднимаю большого северного оленя и выталкиваю его за дверь. Беглый взгляд на Мэйпл-Лейн показывает, что нет никого, способного стать свидетелем моего позора.
Холли эффектна и любит поговорить. Я слушаю счастливую, нервозную болтовню, пока мы устраиваем семейку животных на лужайке перед домом. Они из пластика, металла и лампочек, и выглядят совершенно безжизненными.
— Вот так! — говорит она. — Будет отлично смотреться в сумерках, когда ты их включишь.
— Поверю на слово, — я дергаю за воротник рубашки. — На улице холодно. Давай зайдем внутрь. Я обещал тебе поесть.
Она одаривает меня кривой полуулыбкой.
— Да, ты обещал.
— Не могу позволить младшей сестре Эвана голодать.
Я закрываю входную дверь и стаскиваю с себя куртку. Я на полпути в кухню, когда понимаю, что она еще не начала снимать свою. Стоит в коридоре, сцепив руки.
— Холли?
— Да. Послушай, ты не обязан приглашать меня на ужин, знаешь ли. Все в порядке, если сказанное ранее было просто из вежливости и уверена: ты безумно занят.
Я качаю головой.
— Не говори глупостей. Заходи. Тебе нравится китайская кухня?
Она кивает и начинает медленно расшнуровывать гигантские зимние ботинки.
— Да.
— Хорошо. Недалеко есть место, осуществляющее доставку на дом.
— Единственное в Фэрхилле, — говорит она. — Деннис привезет еду.
Я беру меню.
— Я, наверное, его лучший клиент.
Она заходит на кухню следом. Узкие джинсы облегают ноги под огромным красным свитером, а щеки раскраснелись от холода.
— Вау.
— Вау?
— Ты действительно совсем не обустроился.
Я оглядываю кухню. Здесь есть все необходимое, но это не дом. Краткий приступ смущения пронзает, когда я вижу все ее глазами. Маленькая Холли Майклсон, у которой всегда были большие мечты и глаза романтика.
— Нет. Полагаю, нет.
Она прислоняется к стойке.
— Я буду свинину Му Шу.
Я киваю, просматривая меню.
— Закажу крекеры с креветками и немного жаркое.
— Ой, спасибо.
— Это меньшее, что я могу сделать, — говорю я. — Ты, вероятно, спасла меня от дам из книжного клуба Мэйпл-Лейн, которые ломились в парадную дверь с вилами.
Холли улыбается, не сводя с меня глаз.
— Ты не производишь впечатления человека, который был бы против.
— Разве? Что ж, тогда, полагаю, я хотел твоей компании
Слова смелы. Они повисают в воздухе между нами, неожиданное предложение. Я не беру слова обратно. Это правда.
Она улыбается.
— Что ж, в таком случае, я так же хочу Пепси Макс.
— Сейчас закажу.
Двадцать минут спустя Деннис уходит, взяв приличные чаевые, а я возвращаюсь на кухню с белым пакетом, который пахнет как рай. Холли сидит на диване, скрестив ноги и с газетой в руках.
Поверх ее головы я вижу, какую страницу Холли читает. Черт.
— Еда здесь, — говорю я.
Она поворачивается и улыбка озаряет лицо.
— Chicago Tribune написали о тебе статью?
— Похоже на то, да.
— Как это к тебе попало?
— Прислал ассистент, —
