для работы в одном из посольств.
Года через три к Еланскому обратился Вячеслав Баженов с просьбой помочь разобраться с делом об убийстве его жены, но подполковник ничем не смог ему помочь, потому что дело Похсиладзе было засекречено. Тогда Геннадий Вячеславович, возмущённый тем, что убийца разгуливает на свободе, да ещё и живёт припеваючи, обратился непосредственно к своему руководству. Генерал спокойно выслушал его и прозрачно намекнул, чтобы Еланский не лез не в своё дело, а если будет сильно настаивать, так попросту выйдет в отставку. Об этом разговоре он и поведал Баженову.
Но через полгода Баженов вновь появился у Еланского, теперь они встретились у него на даче. Вячеслав привёз с собой папку с документами и попросил Геннадия Вячеславовича проверить, всё ли на месте. Каково же было его удивление, когда он увидел перед собой дело Похсиладзе, в котором сам Похсиладзе никак не фигурировал.
Знаешь, Вячеслав, я не спрашиваю, каким образом ты сумел добыть этот документ, но я понимаю, зачем и почему ты на это пошёл. Здесь нет главного фигуранта – Похсиладзе.
– Это не само дело, его копия. Можно спокойно сжечь, оно больше не нужно. Сможете достать для меня его фотографию?
– Думаю, да, но для этого нужно ехать в Тбилиси.
– Я готов оплатить все ваши расходы и труды.
– В этом нет необходимости. Затронута и моя честь, я всё сделаю, вот только как мне передать её вам, вполне возможно, что мы с вами уже никогда не увидимся.
– Это так опасно?
– Я не исключаю такой возможности. Ведь кому-то нужно было, чтобы он не был судим.
– Вы перешлёте её по почте. Адрес запомните?
– Я ещё не настолько стар, чтобы забыть нужное.
– Хорошо, тогда запоминайте, – и Баженов назвал ему адрес своих родителей. – Фотографию лучше выслать ценным письмом.
– Что вы собираетесь делать после того, как её получите?
– На Кавказе очень любят говорить о законе кровной мести, так вот в моём роду этот закон также чтут, хотя у нас никогда не было ни одного кавказца.
– Что ж, если я вам буду ещё чем-то полезен, не сочтите за труд, всегда буду рад помочь, чем могу.
– Благодарю, я этого не забуду.
Они расстались, крепко обменявшись на прощанье крепким рукопожатием.
⠀⠀ * * *
Баженов сидел в глубоком мягком кресле в белой зале замка де Ла Минч, потягивая из бокала тонкого стекла виски со льдом.
– Теперь ты знаешь всю мою правду. Ответь мне, имею я право на месть этому козлу или нет, чисто по-человечески.
– Имеешь, Слава, имеешь. Что ты собираешься делать потом, когда твоя месть свершится?
– Вернусь домой и попробую жить заново. Так ты мне поможешь переправить его в Албанию?
– Я же обещал, только вот времени у нас с тобой будет крайне немного, кое-кто собирается провести операцию по ликвидации такой страны, как Югославия. Для меня это может грозить провалом. Мне нельзя ни засветиться, ни погибнуть.
– Я быстро. Продам его оптом чёрным трансплантологам и домой.
– Ну-ну…
Глава 4
Бранко Родригес открыл глаза, вокруг была кромешная темень и тишина. Боли не было, но что-то мешало не только подняться, но и пошевелиться. Искра сознания, лишь на миг посетившая тело, покинула его, и, закрыв глаза, он вновь погрузился в беспамятство. Сознание вернулось только на исходе следующего дня.
Глубокой ночью он выбрал момент, встал с кровати и на сильно дрожащих от слабости ногах, осмотревшись, попытался сделать пару шагов, отделявших его от окна. При первом шаге он держался за железную спинку кровати, а вот второй и следующий за ним были равносильны полёту. Так в раннем детстве дети учатся ходить, держась за палец родителя, и, наконец, отпустив его, делают свои самостоятельные шаги на дороге жизни. И тот самый момент перебирания ногами, отпустив палец, без какой-либо опоры, до шлепанья попкой об пол и есть настоящий момент полёта, первая победа над страхом. Схватившись за подоконник, чтобы не упасть, он осторожно выглянул в окно, почти прильнув к нему лицом.
На ночном небе сияли звёзды, не родные, знакомые с детства, а чужие в чужой стране. Луны не было, поэтому с большим трудом он разглядел силуэты незнакомых деревьев. Он рванул раму на себя, и она, жалобно звякнув запорами, настежь распахнулась, впустив в комнату свежий морской бриз, близкий шум набегающих на берег волн и громкий лай сторожевого пса откуда-то снизу под окном.
«Плевать, – подумал он. – Волки хвосты поджимали при встрече со мной, неужто я сейчас с собакой не справлюсь?»
И тут резкая боль в сломанной левой руке дала о себе знать. «Хочешь не хочешь, а гипсовать самого себя ещё никто не научился, придётся искать доктора. Гонсалес! Вот кто мне нужен».
С трудом взобравшись на подоконник, Родригес спрыгнул вниз. Злобно лаявший здоровенный ротвейлер бросился на него, но опешил, нарвавшись на разъярённый рык с лаем от человека, только что выпрыгнувшего из окна. От неожиданности пёс присел на задние лапы и пустил струю мочи под себя, после чего с жалобным скулящим лаем бросился удирать за дом.
«Жаль собаку, – подумал Бранко. – Сломалась психика у пса, был сторожевой собакой – стал подзаборной шавкой. Вот так и люди, сломаются, и уже ничем их не починишь. Жаль собаку, жаль…»
Никем не остановленный, Родригес крадучись прошёл по улице несколько кварталов, прежде чем ему удалось поймать такси.
Но у Гонсалеса Бранко ждал не только доктор, но ещё и агент АМБ Дени Спаковский.
…Человек, сидящий возле него на обшарпанном больничном стуле, расплылся в широкой улыбке и что-то быстро-быстро залопотал на своём непонятном языке. Какой-то горько-солёный горячий напиток осторожно по ложке влили ему в рот, но совсем немного, желудок сжался от боли и едва не выдал всё принятое обратно, наверное, просто не успел. Подошёл врач и с трудом поставил ему внутривенный укол. Говорил он негромко, так чтобы его не мог услышать никто из посторонних, но то, что он говорил, было знакомо, и лишь спустя какое-то время Бранко понял смысл сказанного.
– Держись, парень, ещё пара дней, и я вывезу тебя в Мехико, а там, даст Бог, и домой отправим…
⠀⠀ * * *
– Послушайте, Гонсалес, как вы думаете, он русский?
– А вы спросите это у него самого, Дени.
– Вы смеётесь надо мной, доктор?! Лично у меня по этому поводу есть сомнения. Скрипаль сдал всю агентурную сеть в Никарагуа, однако сам постарался остаться в стороне так, чтобы слинять из страны и выйти сухим из воды. Скажу даже более того, он вернулся в Россию, и мы надеемся, что он нам ещё будет полезен.
– Зачем вы мне всё это говорите, Дени? Ведь я не сотрудник ЦРУ, и ваши шпионские игры мне не интересны. Я просто доктор.
– Тогда скажите как врач, он вообще хоть что-нибудь понимает или у него полная потеря памяти? У меня такое впечатление, что он просто не знает ни испанского, ни английского.
– А вы попробуйте на русском.
– Увы, но здесь, к сожалению, у нас нет переводчика с русского, Пентагон не выделил нам такого спеца.
– Я-то вам тогда чем помогу?
– Мне показалось, что он вас понимает, я видел, как вы что-то ему шептали, но вот по артикуляции не смог определить, на каком языке.
– Должен вас разочаровать, подполковник, это я просто пытаюсь выяснить уровень диапазона, в котором у пациента сохранился слух. К сожалению, у меня отсутствует необходимый набор инструмента, а случай чрезвычайно сложен и интересен, в связи с чем позвольте просить вас об одолжении.
– Просите.
– Я бы хотел вывезти больного для лечения в Мексику. Возможно, потребуется вмешательство нейрохирурга, больной интенсивно слепнет.
– Слепой, глухой и без памяти, м-да. Такой пленный никому не нужен. Может, просто шлёпнуть его во дворе и дело с концом?
– При попытке к бегству?
– Да, а что?
– Не поверят! В Пентагоне сидят далеко не дураки.
