Параграф, посвященный Пушкину, он нашел быстро. А еще через некоторое время, возбужденный, обернулся к сестре.
— Лешк, гляди-ка! Пушкин-то, оказывается, быстрее писал, чем компьютер. Он в своем Болдине из-за холеры застрял и три месяца не мог оттуда выбраться, так как карантин кругом был. И вот за это время, с третьего сентября по тридцатое ноября, он — вот тут написано — создал около пятидесяти произведений разных жанров. Нет, Лешка, ты только послушай! И «Маленькие трагедии», помнишь, они еще по телику шли, и в одной из них, в «Каменном госте», Высоцкий играл? И повести Белкина. Мы, вспомни, и «Метель» смотрели, и «Барышню-крестьянку». А еще Пушкин тогда же тридцать стихотворений написал и «Евгения Онегина» закончил.
Лешка его удивления не разделила.
— Ты прям Америку открыл. Об этом ведь каждый знает. Я младше тебя, но даже мы это все проходили.
Ромка поднял палец вверх.
— Вот именно — проходили. Проходят Пушкина все. И Болдинскую осень, и все остальное. Но в факты никто не вдумывается, воображение не включают, запоминают — и все. А ты можешь себе представить, как он чисто физически умудрился это все накатать? Всего за каких-то три месяца, даже меньше? В те времена ведь не только компьютеров, не только машинок пишущих — света не было! Ты помнишь, когда первая лампочка появилась? Кто хотя бы ее изобрел?
— Изобрел? К-кажется, Эдисон.
— Верно. Ну, а когда перестали свечки там всякие жечь, лучины и фонари газовые?
— Н-не помню. Но в начале прошлого века уже везде свет был.
— Плохо ты физику учишь. В девятнадцатом веке, в восьмидесятом году появилась первая лампочка. Запомни это. А Пушкин в начале века о ней и не мечтал, и не подозревал даже, что такое чудо вообще возможно. Просыпался рано утром — а я еще читал, что он любил в постели писать, — и, значит, не вставал, а лежал себе на кровати и строчил со страшной скоростью. Да не гелевой ручкой или шариковой, а пером гусиным. А если бы ему компьютер подсунуть?
— Ты забыл, что он гений был? Это, во-первых. А во-вторых, — назидательно произнесла Лешка, — получается, дело вовсе не в компьютере. Когда знаешь, о чем писать, чем угодно напишешь.
— Это ты про мой роман, что ли?
— Про что ж еще? Компьютер у тебя есть, что ж не пишешь? А то забудешь все, что с нами было.
— Не забуду. Я этого никогда не забуду! — патетически воскликнул Ромка. — И как писать его, знаю. Но где взять время? Может быть, если бы меня куда сослали, или холера какая свалилась, и карантин ввели, то я бы засел и написал такое, что Пушкин бы отдыхал. А то ж приходится заниматься ерундой всякой. К сочинениям готовиться, уроки делать… С Диком твоим гулять, между прочим.
— И не стыдно?! — взвилась Лешка. — Ты с ним сколько раз гулял? За все время, что он у нас живет? Раз пять или шесть? И то по пять минут. А вот с Джимом Славкиным — без конца и подолгу!
— А, да, — не собираясь оправдываться, вспомнил Ромка. — Сегодня Славкиного дядьку, похоже, ограбить хотели. Но квартира у него на охране, милиция мигом примчалась — и никого. Вор исчез. Даже дверь не открыл. Не смог, наверное. Или его вообще не было, а сигнализация сама сработала.
— Значит, ничего не украдено?
— Вроде нет. Если б что, Славка б уже раз сто позвонил.
Ромка встал, прошелся по комнате, подошел к окну, посмотрел во двор. Пушкина учить не хотелось. Артем бы ему помог, а со Славкой у них темы разные.
— А плохо без Темки, да, Лешка? Был бы он тут, у меня б проблем было меньше. И по физике, и по инглишу. И вообще…
Лешка промолчала. Не рассказывать же Ромке, как скучает по Артему она и страдает без его писем.
Вечером мама позвала Ромку к телефону. Он был в ванной, и трубку взяла Лешка.
— Славик, как дела? У твоего Андрея Александровича все, надеюсь, в порядке?
— В общем-то, да. Правда, на косяке он нашел маленькую царапинку. Кто-то, видно, все же пытался открыть дверь, но не смог и смылся. Или увидел сигнализацию.
— Может, то все же дядя Витя был? — подключившись к разговору, предположил Ромка. — Ну да черт с ним. Славк, а ты к сочинению подготовился?
— Нет еще. Сейчас сажусь. А ты?
— А то! Все в ажуре.
Однако Ромка хвастался зря. На уроке литературы вместо «Болдинской осени» ему выпало описывать ссылку Пушкина в село Михайловское, а на этот период жизни поэта он почему-то внимания не обратил. Сочинение получилось коротеньким и нескладным, но Вера Анатольевна, как ни странно, разрешила ему переписать его дома и принести на следующий день. Ромка решил ее доверие оправдать и заняться этим сразу после уроков.
Но когда он пришел домой, Лешка протянула ему оставленный мамой рецепт: кончилось лекарство, и Ромке предстояло сходить за ним в аптеку.
— Ни минуты покоя, — ворчал он, надевая на Дика ошейник. — Славку, что ль, позвать?
И он позвонил другу.
— Ты своего Джима еще не выводил? Ну и ладно, подождет. Сходи сначала со мной, я в аптеку зайду, а ты Дика подержишь. По сто раз на день ходить времени нет. Уж скорее бы Лешка выздоравливала, так мне ее монстр надоел.
Лешка сделала вид, что не слышит. Она и так чувствовала себя всем обязанной и очень переживала, что не может сама гулять с Диком, которому не хватало тех коротких минут, что уделял ему Ромка.
Правда, температура у нее спала, горло саднить стало меньше, голова прошла, то есть болезнь вошла в свою приятную фазу: можно было читать, смотреть телик, сидеть у компьютера и при этом, что главное, никаких тебе уроков.
СТРАШНЫЙ БОРОДАЧМальчишки встретились во дворе и направились к метро — аптека была там. Дик не хотел идти рядом и рвался то в одну сторону, то в другую. Ромку это безумно раздражало, и он отдал поводок другу.
— Ты к собакам больше привык. Может быть, и с этим уродом лучше поладишь.
А сам подбежал к киоску, оглядел витрину и поманил к себе Славку. Когда тот подошел, Ромка указал ему на брелоки.
— Смотри, рыбка. Как настоящая, и очень похожа на твою, новую.
У Славки был большой аквариум, в нем плавали самые разные рыбки, а особую его гордость составлял недавно приобретенный красочный попугайчик.
А Ромка не унимался.
— Клевый, да? И недорогой. Давай тебе купим. Будешь свою рыбку всем без воды показывать. И сам любоваться, когда захочешь.
— А тебе не надо?
Ромка затряс головой.
— Мне живой попугай нужен и не рыбка, а птичка.
— А у меня уже и так три брелока есть.
— Значит, будет четыре. Или пять. — Глаза у Ромки разгорелись. — А знаешь, что? Пусть у тебя будет новое хобби. Давай ты займешься коллекционированием брелоков? Знаешь, как интересно что-нибудь собирать! Коллекционеры — самые счастливые люди на свете. Они думают только о пополнении своих коллекций, и ничто другое их не волнует. Вот и ты таким будешь. Счастливым, хочу сказать.
