на улицах незнакомых и темных. Впрочем, им было наплевать, что и где, и как они были. Им было радостно, пьяно, и они были счастливы…
Поэтому как они оказались лицом к лицу с небольшой группой ночников, занимающихся своим обычным делом – грабежом (хотя кто ж из нормальных людей попрется гулять ночью, здесь, чтобы его ограбили, да еще и нож в бок вставили), вспомнить друзья так и не смогли. Даже через много лет они так и не поняли, как не заметили их ночники. Их, горланящих песни на три басовитые глотки!
Но что произошло, то произошло…
Впрочем, все могло бы разрешиться мирно и тихо, без мордобоя и смертоубийства. Ох, если бы только среди встретившихся был бы хоть один здравомыслящий или, на крайний случай, оказался бы рядом ночной смотрящий. Это тоже осталось загадкой для друзей; их форма могла принести кучу неприятностей, но именно ночникам, а не молодым офицерам. Поэтому за ними нужен был глаз да глаз, но…
Минуту на месте встречи стояла немая сцена. Все смотрели друг на друга, хоть и было темно, но глаза в темноте светились. Пока над местом не пронеслась фраза, сказанная ре Костой:
– Ну и что вы тут делаете?
– Легавые! – закричал кто-то из ночников. И нет, чтобы разбежаться в разные стороны, а наоборот: все как сговорились, бросились на троих офицеров.
Но как бросились, так и разбежались. Нападение было единственным, а ответ защищающихся был жестоким.
Двое улеглись сразу, третьего откинуло куда-то в сторону, а четверо, очень быстро смекнув, с кем имеют дело, наконец-то бросились врассыпную…
И вот тут на Бера что-то накатило, и он принялся остервенело пинать уже мертвого бандита, крича что-то про жену и дочь. Пинал смачно и с оттягом, и друзьям пришлось применить всю свою силу, чтобы оттащить друга от уже превращенного в месиво тела.
Только тогда Бер успокоился и вдруг целенаправленно куда-то пошел. Ну да, взгляд его рассмотрел в ярдах пятидесяти свет фаера и вывеску под ним. Какая-то забегаловка.
Ну, самое время для друзей в очередной раз промочить горло.
Когда они ввалились в заведение, то эту сцену встречи нужно было видеть, так как описать все краски и лица сидящих за столами было ну совершено невозможно…
Немая сцена от зависших в воздухе кружек с пивом и сиркой, удивленных глаз, открытых ртов и побледневших лиц. Единственный, кто не растерялся, точнее, единственные – это были друзья и Бер, кинувший дукат, и поймавший этот дукат улыбающийся во все свое сияющее лицо пухлый трактирщик – Хромой Лом, который на своем веку видел и не такие явления в своем трактире.
– Сирки на все! – и, не обращая внимания на лица и рожи сидящих, среди которых были даже давешние драчуны, все трое направились к единственному свободному столу. Понятно, что стол принадлежал отсутствующим завсегдатаям заведения, за который никто не смел садиться, но друзьям было безразлично это все, они хотели просто выпить.
Они еще напивались около часа, и в конце Бера снова понесло. Со временем он клялся, что просто услышал какой-то смех, в котором упоминались женщины, что-то мерзкое и неприятное по их поводу. Может, и так, но тогда он вскочил, чуть не сломав столешницу, и закричал:
– Вы все собаки! Все! – и затряс руками в сторону бандитов. – Если с моей жены или дочери упадет хоть один волос по вашей вине, я приду сюда и буду резать вас. Резать и рвать! – и сжал свои огромные кулаки.
На этот раз никто не бросился на друзей; они даже умудрились допить свою сирку и вышли очень мирно и тихо, но при этом Бера всего внутри трясло, он то и дело бил кулаком по стенам домов, мимо которых они проходили. И что-то постоянно кричал.
В общем, веселье как-то закончилось…
А оказавшись на какой-то площади, Бер неожиданно уселся на какой-то камень, и… расплакался! Точно плакал, он сам это помнил и друзья, но это был единственный раз, когда он вот так расплакался на глазах у своих товарищей.
А затем так же неожиданно вскочил, забрался на этот камень уже с ногами и так же неожиданно кулаком погрозил куда-то в небеса, уже озарившиеся рассветной дымкой:
– Не дождетесь! – и затряс рукой в направлении небес.
– Не дождетесь! – повторил еще раз, а затем, поворачиваясь вокруг, тряс рукой уже в сторону домов, расположенных на площади. – Я обещаю! Я обещаю! Что ни жена, ни дочь, ни все мои дети никогда и ни в чем не будут нуждаться. И если хоть одна сволочь тронет их хоть пальцем! – снова погрозил кулаком небесам.
Ре Коста уже собирался стащить друга с камня, но тот вырвался, остался на камне и продолжил:
– И еще! Я обещаю, что Стана станет самой богатой невестой, когда вырастет! Вот! Я дам пятьсот, – замотал головой, – нет, я дам тысячу! Тысячу дукатов приданого за нее! Вот! Слышали! И если хоть одна сволочь… – дальнейшее потонуло в ругательствах, так как Бер не удержался на камне, поскользнувшись на нем и приземлившись на него пятой точкой, но все же умудрился еще раз погрозить небу кулаком.
А небо вдруг громыхнуло в ответ и даже молнией сверкнуло где-то вдали; впрочем, друзья на это внимания не обратили, точнее, пробормотали что-то про дождь и ринулись прочь с площади, совершенно не думая и не замечая того, что на небе не было ни облачка.
Впрочем, история на этом не завершилась. Точнее, для друзей она закончилась вполне благополучно, вполне ожидаемой утренней головной болью и вполне ожидаемыми мучительными воспоминаниями, типа: что же было вчера днем и уже после, ночью?
А вот сам их поход имел довольно интересное продолжение.
Через два дня начальника Военного училища Внутреннего конвоя Аркета, генерал-лейтенанта Норма фон Грота, посетила внушительная делегация Ночной гильдии города во главе с прекраснейшей и прелестнейшей леди Карвеной. Пришли извиниться за произошедшее с выпускниками и пообещали, что такого больше не повторится и что Ночная гильдия всегда относилась с уважением к столь достославному и авторитетному заведению, как Военное училище Внутреннего конвоя Аркета.
Ну, что тут скажешь! Удивительно, но правда!
И еще одно…
С тех пор, вот уже около двадцати лет, у выпускников Училища есть традиция: в ночь выпуска идти в самые злачные места Аркета то ли в поисках приключений, то ли из любопытства.
Впрочем, один раз обжегшись, ночники больше ошибок не совершали, и приключения выпускников превращались чуть ли не в экскурсию. Так все было чинно и благородно, ну, почти, но при
