вроде улыбки и прошипела, вонзая каждый звук в голову Бера:
– Ош-ш-шбш-ш-шеш-ш-шаш-ш-шнш-ш-шиш-ш-шеш-ш-ш, – и исчезла, как и не было. (Обещание)
Бер вздрогнул, дернулся, как будто по его телу пробежали сотни муравьев, даже крючок воротничка сдернул, чтобы дышалось легче.
– Вот! – зартан стукнул по столу ладонью. – Страшно? Это тебе за обман! Он и тебя достал!
– Зараза, – в сердцах проговорил Бер, вытирая пот со лба.
– Кстати, Марн, сколько тебе еще осталось собрать?
Вопрос со стороны странный, но Бер прекрасно знал, о чем он, и ответил:
– Сорок семь дукатов, без этой поездки. А если Фор отдаст долг, то сорок два.
– Думаешь, отдаст?
– Я был очень убедителен. Хотя Фор – это Фор, тот еще скряга…
Ре Коста понимающе кивнул, рукой полез в ларец, и на кучку денег, в которую превратились стопки от всех ударов его огромной ладони по столу, посыпались еще дукаты.
Бер насчитал двенадцать. К чему бы это?
– Как ты слышал, парнишка умер. Ты добился своего, он умер на моей территории, – протянул ладонь в сторону Бера, прерывая его попытку что-то сказать. – Не перебивай! И хоть это был и обман с твоей стороны, я тоже в каком-то смысле в ответе за него. За его последний путь. Поэтому я заплачу тебе двенад… – тут неожиданно из ладони зартана выпала еще одна монетка и звонко упала на остальные деньги. Ре Коста сморщился, шмыгнул носом, усмехнулся и продолжил: – Я заплачу тебе тринадцать дукатов, если ты отвезешь его тело, – и после небольшой паузы, – и еще троих ушедших на Северный огненный погост…
Бер хотел было что-то сказать, но его брови вдруг полезли вверх от удивления, и он сказал совсем другое:
– Подожди! У тебя мертвяки? – и мотнул головой.
– Ну, я же тебе говорил, что все когда-нибудь повторяется. У тебя, у меня.
– Да. И как-то все в один день…
– Ну да, – взгляд Ре Косты, как и Бера, мельком устремился на установленный в кабинете, в левом углу от входа, четверной крест, а рука правая сама совершила крестное знамение, – вчера прибыли новички из Мальвинора. Бойкие на вид, но глупые в душе. И решили, что они тут самые крутые. Местные старожилы с этим, конечно же, не согласились. Ну, в общем, слово за слово. Буча началась. Пока мои парни просыпались, будили меня, трое уже остывали, – развел руками. – Вот такие дела. И четыре трупа на погост.
– А как же твоя команда обеспечения? – Бер отказываться не собирался (хотя ехать на погост, на ночь, бр-р-р), но нужно было решить все вопросы.
– Им сейчас не до поездок. У Карта две натиры назад родилась дочь. Тебе это ничего не напоминает? А вчера были крестины, и я их всех и отпустил на Праздник. Кто ж знал, что вечером буча начнется. Так что, как я знаю, они не то что ехать, а встать из-за стола не могут! – улыбнулся, а в глазах сверкнули смешинки. – Впрочем, это и к лучшему. Некому будет шляться по городу и давать обещания, которые выполнить-то можно, но от глупостей не освобождает!
– И ты туда же!
– Я просто пытаюсь помочь другу.
– Хорошо, я отвезу тела, – и взглянул на часы. Уже почти половина одиннадцатого.
– Уже побежал, что ли? – зартан хмыкнул. – Не беспокойся, я уже дал команду. А пока там будут готовиться, нашу встречу стоит отметить! – и выдохнул в предвкушении.
И на столе появилось то, без чего еще ни разу не обходилась встреча Бера и Ре Косты – непочатая, фимтовая бутыль первухи, два граненых стакана и тарелка соленых огурцов.
Бер закрыл глаза, сосредотачиваясь. Он был одним из немногих, кто мог пить этот гномий самогон и оставаться в здравом уме и на твердых ногах. Именно на почве питья, этой огненной воды, они и сошлись – трое друзей – ре Коста, Бер и Драг – сначала в трактире «Солнечная пьянка», обладая силой неимоверной; единственные, могли друг с другом совладать и остановить – а потом закрепили дружбу учебой в Военном училище Внутреннего конвоя Аркета, не забывая, конечно, выпивать, когда было можно. Ну, и драки, конечно, совместные, и гауптвахты. Но дисциплину друзья все-таки чтили и на вылет никогда не попадали…
Ну вот, можно сказать, и договорились. Конечно, ехать никуда не хотелось, но деньги есть деньги. Скорей бы это все закончилось, хоть отдохнет от глупостей своих…
– Давай за встречу! – отвлек его от мыслей голос Фаргона.
Бер взял стакан, выдохнул. Звонко чокнулись. Жидкость ушла в горло, обжигая его и сбивая дыхание. Тут же мгновенно за ней был разжеван огурец, охладивший тело, и рукав военной формы, в который носом уткнулся на несколько секунд…
О-о-о-ох!
Понеслось…
2. Обещание
Прошлое как оно есть…
Узкие улочки Аркета знавали всякие времена: и величие, и запустение. Многие великие люди, и не только, прошлись по ним, а сколько простолюдинов! Так вообще не сосчитать.
Но сегодня, сейчас, они были во власти троих друзей. Троих товарищей и молодых офицеров Внутреннего конвоя, можно сказать, только-только вылупившихся из яиц образования и начинающих свой путь в этом прекраснейшем из миров. Утром состоялся выпуск, и два ромбика лейтенантов засияли на черных петлицах новенькой формы.
Впрочем, не только это погнало радостных друзей по барам, трактирам, кабакам и тавернам города. Но и еще одно событие, может, даже более важное, чем какой-то там выпуск. Ведь что такое служба? Всего лишь возможность заработать деньги и подняться по карьерной лестнице…
А ведь жизнь вокруг так и бурлит…
И так случилось, что один из друзей – Марн Бер – умудрился жениться на последнем курсе на красивейшей из девчонок, с которыми встречались друзья. Ну вот, выбрала Ольна Марна, без обид, и никакой ревности друзья по этому поводу не испытывали. Все правильно, Бер был самым успешным курсантом, и лицом вышел, и статью, и силой, и учебой. И так все ладно вышло, что за пару недель до выпуска Ольна родила дочурку – красавицу Стану.
Вот как раз вчера были крестины девочки. Тянули соломинки, чтобы определить, кто будет крестным, и выпала честь Фаргону ре Косте, человеку не просто гигантских размеров, а исполинских. И при этом из всех троих он являлся истинным благородным дворянином, хотя и текла в нем не только человеческая, но и орочья кровь.
Но отметить крестины решили на следующий вечер после выпуска.
Сказано – сделано…
Начав около шести часов вечера, друзья прошлись по десятку заведений знакомых кварталов, и к полуночи, того не зная, уже горланили песни
