Книга Больше не могу - Мира Айрон

Любаша пояснила, что богачи специально строились так, чтобы в их «частные владения» попала часть леса и берега.

Эля помогала в огороде, где как раз наступила урожайная пора, в птичнике. По вечерам они с Любашей выводили на прогулку в пустынные поля двух овчарок — Дика и Грея. Собаки уже привыкли к Эле и слушались её.

Были Любаша с Элей и в лесу, собирали грибы. На рыбалке пока не были.

Эля наслаждалась каждым днём. «Я так хочу, чтобы лето не кончалось», — эта песня стала неким символом её настроения. Хотя неважно, лето или нет, ведь Рамиль очень просил, чтобы она дождалась его. А он вернётся в начале сентября. И он хотел, чтобы она ещё погостила после его возвращения.

Она думала, что наверно, это неприлично, но ей совершенно не хотелось уезжать; однако хозяева дома и не собирались её так быстро отпускать.

Им Эля рассказала, что разводится, и они знали, что спешить ей, в принципе, некуда. Разве что зарабатывать себе на жизнь. Но она, живя тут, практически не тратила. Ей запретили покупать продукты, кроме сладостей, а Эля пыталась отплатить за гостеприимство честным трудом.

…Эля собирала чёрную смородину с большого куста возле забора, отделявшего участок брата от соседского участка.

Она вышла в восемь часов утра, а сейчас было больше десяти. Смородины на кусте было столько, что набралось уже больше половины десятилитрового ведра, а куст ещё обирать и обирать.

Эля собирала аккуратно, без веток и листьев. Любаша всегда восхищалась этой её способностью и терпением. Но Эля была уверена, что лучше собирать дольше, чем перебирать ягоды потом.

— Тик-так ходики, пролетают годики,

Жизнь не сахар и не мёд,

Никто замуж не берёт…

Эта песня очень нравилась Любаше и вот к Эле тоже привязалась.

— Могу помочь, если твоей маме нужен зять! Обращайся!

Эля даже подпрыгнула от неожиданности. Откуда этот низкий звонкий голос?!

Она продолжала стоять, растерянно озираясь, когда за забором послышалась какая-то возня, будто кто-то куда-то взбирается, и вскоре появился какой-то парень. Он сложил руки на заборе так, будто сидит за школьной партой, и насмешливо уставился на Элю.

— Ну? — без сомнения, низкий звонкий голос принадлежал ему.

Видимо, сосед. Эля ещё не видела соседей. Забор, отделявший участок брата, был высоким и плотным, а ворота соседнего дома выходили на другую улицу, параллельную этой.

— Что «ну»? — поняв, кто источник её замешательства, Эля вернулась к сбору ягод.

— Маме нужен зять? Я как раз совершенно свободен в данный момент. И тебя давно приметил, ты уже дней десять тут у Любани в гостях.

Интересно, где он её «приметил»?! Она точно его не видела до сих пор.

— У меня нет мамы, она была уже старенькая, умерла, к сожалению.

— Сочувствую. Извини тогда, — серьёзно сказал он. — Но моё предложение в силе.

— Почему вы обращаетесь ко мне на «ты»? — его беспардонность шокировала Элю. Она выпрямилась, вновь забыв о ягодах. — Мы с вами не знакомы.

— Это ты хорошо придумала насчёт знакомства, — он улыбнулся, блеснули белые ровные зубы. — Я Илья. Сосед Рамиля и Любани. А ты?

— Эльмира Маратовна, сестра Рамиля.

— Вот прямо так официально? Эльмира Маратовна? Иначе никак?

— Вот прямо так. А вас как по батюшке? — почему-то он раздражал её, она никогда так чопорно не вела себя, а с ним хотелось говорить именно так.

— А меня никак по батюшке. Я Илья. Значит, ты — фифа городская, Эльмира Маратовна? Потому такая высокомерная? Тогда не выйдет у нас ничего, ходи дальше незамужняя, — притворно вздохнул он. — Мне нравятся женщины попроще.

— Послушайте, вы! Мне совершенно неинтересно, кто вам и как нравится! И попрошу быть повежливее!

— Зачем повежливее?

— Хотя бы потому, что я вас старше!

— Тюююю… Старушка дряхлая моя. Скажу тебе честно, прямо как старшему товарищу, мы тут все люди простые. Тебе, фифе городской, не понять. Ладно, вижу, не понравился я тебе. Да и тяжело мне тут стоять на брёвнах. Бывай! Увидимся ещё!

Он неловко и немного неуклюже слез с брёвен и скрылся за забором.

Возмущённая Эля вернулась к сбору смородины, но парень не шёл у неё из головы.

Во-первых, ей никогда никто не говорил, что её «приметил». С тех пор, как они поженились с Димой, в её жизни не было места романтике. Стоило дожить до сорока двух, чтобы её «приметил» какой-то парень с голливудской улыбкой и голливудской же небритостью!

Возможно, конечно, что этот Илья местный дон жуан и всем такое говорит, но всё равно было по-женски приятно.

Во-вторых, он назвал её «фифой городской». Видимо, это ирония судьбы, потому что Дима всегда называл Элю деревенской. Всю жизнь была деревенской, и вот — нате вам! — стала «фифой городской».

А в-третьих…. этот Илья очень красивый, так Эле показалось, потому она и сочла его за местного волокиту. У него большие светло-серые с тёмным ободком глаза, белые зубы, сам он смуглый и загорелый, с какой-то голливудской небритостью, широкими тёмными бровями. Довольно длинные и кудрявые русые волосы убраны, видимо, в хвост, из которого выбилась прядь и живописно лежала на высоком ясном лбу.

Эля стояла совсем близко к забору, потому так подробно рассмотрела соседа Любани и Рамиля.

У него было только два недостатка, во всяком случае, пока, — беспардонность и молодость.

Почему Эля сочла его молодость недостатком, она и сама не понимала. Но вёл он себя, безусловно, возмутительно! И хорошо, что она была так с ним холодна!

Глава третья

У Эли сломался телефон. Странно и как-то на ровном месте: не тонул, не падал, не попадал под дождь. Экран вдруг погас и всё, ни туда ни сюда.

Очень не хотелось покупать новый, такие расходы она не планировала. Сейчас нужно экономить.

Случилось всё вечером, когда и магазины, и мастерские по ремонту были уже закрыты. А Эля не успела созвониться ни с Эдиком, ни с Катей. Воспользоваться телефоном Любаши? Пока Эля думала, Любаша вдруг вскочила и хлопнула себя по лбу:

— Вот я лох! Бери телефон, пойдем к Айболиту.

— К кому?!

— Некогда объяснять, пойдём, пока он спать не улёгся!

Они вышли за ворота и пошли вдоль улицы, потом куда-то повернули, прошли ещё мимо добротного высокого забора, выкрашенного коричневой краской, и остановились у крепких железных ворот с видеокамерой.

Любаша позвонила, басом залаяла собака,