кровати груду одежды, которую будто бросили туда походя. На полу – точнее сказать, на земле – валялись кастрюли, сковородки, ботинки. Вокруг вились мухи. Неужели в этой комнатенке обитают четыре человека? Да, немало семей в Монтгомери обходилось без водопровода, но это жилище – настоящая катастрофа. Я с трудом подавила накатившую тошноту.
Посреди этого хаоса, помешивая что-то в большой, исходящей паром кастрюле, в расшатанном кресле-качалке сидела бабушка девочек. Я шагнула вперед и увидела яму в полу, закрытую проволочной решеткой. На ней-то и стояла кастрюля. Поднимавшийся снизу жар согревал комнату. Вблизи миссис Уильямс казалась старше шестидесяти двух лет, но все еще была красива: бронзового цвета кожа, высокие скулы. Глаза зеленые, но потускневшие, белки желтоватые.
– Хотите поесть? Не скажешь, что вы голодаете.
Если в Алабаме кто-нибудь упоминал в разговоре мою фигуру, редко целью было меня обидеть. Лишний вес считался знаком благополучия. Но в обществе незнакомых людей я все же стеснялась своей полноты.
Бабушка девочек вытерла руки о платье. Под мышками темнели пятна. Пока она говорила, я заметила, что у нее недостает нескольких зубов.
Я протянула руку.
– Здравствуйте, миссис Уильямс. Меня зовут Сивил Таунсенд. Я новая медсестра, буду навещать Индию и Эрику. Мне нужно сделать им уколы.
– Значит, похлебки моей вам не надо.
– Буду рада попробовать ее в другой раз, мэм. Сегодня мне надо вовремя вернуться в клинику. Я подгадала, когда у девочек закончатся уроки в школе, – протараторила я.
Случилось то, о чем я беспокоилась. Если отказаться поесть или выпить, можно запросто обидеть хозяйку.
Миссис Уильямс глянула на меня с любопытством.
– Меня попросили заполнить журнал наблюдений, – добавила я.
– Что-что?
– Журнал наблюдений.
Она прищурилась и вдруг рассмеялась.
– Вы здешняя?
– Да, мэм. То есть нет, мэм. Я живу в городе.
– Как, говорите, вас звать?
– Сивил.
– Сивилла.
– Сивил.
– Очень приятно, мисс Сивил. – Она выставила скрюченный палец и обратилась к девочкам: – Расчистите-ка для медсестры место, ей некуда сесть.
– Большое спасибо.
Сестры расположились на кровати поверх горы одежды. Я села рядом, прямо на мужские трусы, и чуть не раскашлялась: в ноздри ударил резкий запах давно не мытых тел. От девочек несло так, будто они не приводили себя в порядок неделями. Неужели у них нет колонки с водой?..
Стараясь дышать через рот, я попробовала завести разговор, так девочки немного ко мне привыкнут.
– Вы сегодня ходили в школу?
– Нет, мэм, – ответила старшая.
У нее был широкий лоб, весь в прыщах, высокие скулы и острый подбородок. Поскольку говорила она почти не размыкая губ, слова звучали тихо и невнятно. Девочка казалась вялой, и мне хотелось ее немного растормошить.
– Почему?
– Мы туда не ходим.
– И папа не заставляет?
– Нет, мэм.
В Алабаме родители, дети которых не посещают школу, могли нарваться на проблемы с законом. Я-то полагала, что времена, когда дети бросали учебу и трудились на ферме, уже позади.
Работать без стола было неудобно, но я принялась за дело и распечатала первую иглу. Старшая сестра, закатав рукав, оголила жилистый бицепс.
– Сейчас немного ужалит, – сказала я, но она только молча на меня посмотрела.
Игла вошла легко. Затем сестры поменялись местами, Эрика обняла Индию за талию. Кожа у младшей была того же нежного, насыщенного шоколадного оттенка, что и у Эрики, но лицо более округлое, а черты мягче. Волосы по бокам туго стягивали резинки, вдоль линии роста волос белели крошечные бугорки. Когда я ввела иглу, Индия даже не вздрогнула.
После уколов сестры вышли на улицу, а я согласилась выпить чашку похлебки, сваренной бабушкой. Я старалась не замечать убогость этого дома. Похлебка, впрочем, оказалась отличной.
– Очень вкусно, миссис Уильямс.
– Морковку вырастила сама.
Довольная тем, что уговорила меня поесть, она вышла из дома. Меня окатило волной стыда – то ли за себя, то ли за них.
Когда я открывала аптечку, лежавшую у ног, вернулись девочки.
– Оставить вам?
– А что это?
– Гигиенические прокладки.
– Для чего?
– Их нужно класть в трусы, когда у вас месячные. «Котекс». Прошлая медсестра не привозила их вам каждый месяц?
– А, да. У меня были такие. Но потом перестали работать.
– Как это – перестали работать?
– Кровь начала протекать.
– А ты заменила прокладку?
Эрика не ответила.
– Эрика, нужно менять их каждые три-четыре часа. Нельзя весь день ходить с одной и той же прокладкой. Если месячные обильные, можно менять даже чаще. Договорились?
– Да, мэм.
– Медсестра не говорила об этом?
Она промолчала.
– Ничего страшного. Вот, возьмите, а потом я привезу еще, хорошо?
– Да, мэм.
Я хотела спросить, где они моются, есть ли на участке колонка с водой или какой-нибудь водоем неподалеку, но решила не спешить. Еще будет время все разузнать. Я собрала вещи и вышла. Уже почти у машины меня окликнула Эрика.
– Мисс Таунсенд?
– Зови меня Сивил.
– Вы маловато мне дали прокладок.
– Не переживай. В следующий раз привезу еще.
– Просто… если по-честному… у меня все время течет.
– В смысле – все время?
– Почти каждый день.
– У тебя идет кровь каждый день? И сейчас тоже?
– Да, мэм.
Неудивительно, что от нее так пахнет. Я пообещала как можно скорее привезти им с сестрой прокладки.
– У Индии еще не течет.
– Как это? Хочешь сказать, у твоей сестры пока не было месячных?
Эрика покачала головой. Дойдя до двери, она обернулась. Я села в машину и крепко вцепилась в руль, так сильно меня трясло. Девочке прописали инъекции контрацептивов, хотя у нее еще не начались менструации. Более того, я сама только что сделала ей укол. Сосредоточенно глядя на свои гладкие руки, я пыталась переварить информацию. Вонь словно въелась в ноздри, мешая дышать.
5
Лето 2016
Я езжу на этом «вольво» пятнадцать лет, с тех пор как купила. Пробег у него лишь пятьдесят тысяч с небольшим, ведь мой дом всего в паре миль от больницы. Ты предложила арендовать для поездки машину поновее, с современным оснащением. Я отказалась. Вот приедешь в провинциальные городишки, где даже радио толком не ловит, и будешь локти кусать, сказала мне ты. Я ответила, что больше люблю тишину. А как будешь заряжать телефон? – От прикуривателя, как и всегда. – А масло ты заменила? Солнышко, перестань.
Дорога из Мемфиса в Монтгомери через Олив-Бранч занимает каких-то пять часов, но до возвращения в родной город у меня намечено несколько остановок. Нужно уладить дела. Кое с кем повидаться. Я предупредила всех, что приеду, – звонками и сообщениями. Не люблю сюрпризы, никогда не любила, поэтому стараюсь не преподносить их другим.
Заправляю машину и обрабатываю руки антисептиком. Когда я сажусь
