Среди записей, оставленных блестящими учёными нашего великого прошлого века, мы нашли математические расчёты, которые, по-видимому, доказывают, что законы энтропии изменятся сами собой, когда охлаждение нашей вселенной достигнет критической точки.
— У нас самих сейчас нет достаточных научных знаний, чтобы понять все эти древние записи, но мы верим им и пытаемся заставить наш народ поверить им.
— Но наши люди не верят, — печально сказал Гердек. — Они отвергли те неполные доказательства, которые мы смогли им представить, и вместо этого прислушались к таким, как Востол, советующим смириться с неизбежным и думать только о нашем собственном ближайшем будущем.
— Если бы мы, немногие учёные, только могли доказать нашему народу, что возрождение нашей вселенной наступит, мы бы подарили им новую надежду нашей расы и вдохновили на борьбу с наступающими Холодными.
— Вот почему мы с Шири пришли в вашу вселенную, чтобы попросить вас о помощи, — заключил Гердек. — Когда мы впервые случайно поймали ваши сигналы, мы предположили, что ваша наука превосходит наши собственные устаревшие научные знания. Вы, с вашими большими знаниями, могли бы дать моему народу волю и средства для борьбы с расовым вымиранием.
Капитан Фьючер был немного ошеломлён этим предложением.
— Вы хотите, чтобы мы отправились в эту вашу далёкую, умирающую вселенную? Но как мы можем вам помочь?
Гердек мгновенно ответил.
— Вы, с вашими глубокими научными познаниями, могли бы убедить мой народ в том, что наша вселенная возродится. И вы могли бы помочь нам бороться с могущественными Холодными, помочь нам продержаться до великого дня возрождения.
На лице Курта отразилось сомнение. Шири заметила это и быстро задала ему напряжённый вопрос через марсианина переводчика.
— Вы верите, что наша вселенная возродится, так ведь? Древние учёные нашей расы, чьи записи мы нашли, были уверены в этом.
Курт Ньютон кивнул.
— Я в этом уверен. Наша наука космогония говорит нам, что трёхмерная вселенная, подобная нашей или вашей, будет охлаждаться и умирать только до определённого момента. Когда уровень энтропии достигнет критической точки, мёртвая вселенная возродится.
Джоан выглядела изумлённой.
— Ты уверен в этом, Курт? Признаю, я не учёный. Но я всегда считала, что если все звёзды во вселенной остынут и умрут, то вселенная останется мёртвой навсегда.
— Нет, это была старая идея ранних физиков, — сказал ей капитан Фьючер. — Они верили, что второй закон термодинамики неизменен, что перетекание энергии в низшие формы является односторонним необратимым процессом. Но несколько поколений назад, ещё в тысяча девятьсот сорок первом году, они начали понимать, что были слишком полагались на этот закон.
— Великий физик той эпохи — Эйнштейн в конце концов признал, что космические законы неизменны только внешне и что принцип неопределённости Гейзенберга может действовать как в космической, так и в атомной физике. Его современник Милликен, всегда настаивал на том, что распад вселенной может быть лишь частью великого цикла.
— Наконец, Дж. Б. С. Холдейн, ещё одно известное научное имя той эпохи, выдвинул свою теорию космического «динамизма», которая утверждала, что мёртвая вселенная со временем возродится.
— Теория Холдейна направила космогонистов последующих поколений по правильному пути. Теперь, благодаря тщательным математическим исследованиям, мы знаем, что каждая трёхмерная вселенная имеет непрерывный цикл распада и возрождения. Она начинается как сравнительно небольшой пузырь трёхмерного пространства. Но по мере того, как вещество её звёзд превращается в излучение, этот пузырь пространства расширяется. Вселенная расширяется до тех пор, пока не превращается в гораздо более обширную сферу, содержащую поток излучений и несколько инертных угольков сгоревших солнц.
— Затем, когда она достигает критического размера, искривлённое пространство пузыря разрушается под действием напряжения. Пузырь сжимается сам по себе, подобно тому, как лопается и разрушается слишком большой воздушный шар. Таким образом, космический пузырь внезапно превращается в гораздо меньшую сферу, в гораздо меньшую вселенную. Огромное количество свободного излучения, которое теперь сжимается в этой меньшей вселенной, быстро превращается в новые туманности, солнца, планеты.
Тёмные глаза Гердека засияли надеждой, когда он понял рассказ Фьючера.
— Тогда, если мой народ сможет сохранить свою расу до тех пор, пока не будет достигнута критическая точка и наша вселенная возродится, будущее нашей расы будет обеспечено!
Шири импульсивно схватила Курта за руку.
— Если бы вы смогли убедить в этом наших тарастов и помогли им сдержать Холодных, вы бы спасли нас.
Капитан Фьючер нахмурился.
— Я бы, конечно, хотел помочь вашему народу. Но они не прислушались к вашим собственным заверениям. Станут ли они слушать нас, чужаков, какие бы научные доказательства мы ни представили?
— Они бы послушали вас! — воскликнула Шири, когда Тико перевёл его слова. — Они поверили бы всему, что вы сказали, из-за ваших рыжих волос.
— Моих волос? — Курт выглядел озадаченным. — Я всё ещё не понимаю, какое отношение к делу имеют мои волосы.
Шири принялась нетерпеливо объяснять.
— У нас, тарастов, есть легенда о великом герое нашей расы, память о котором до сих пор почитается среди нас. Его звали Каффр, он жил много веков назад и повёл наш народ на завоевание вселенной.
— Предание гласит, что у него были огненно-рыжие волосы, чего не видели среди моего народа на протяжении сотен поколений. Предание также гласит, что в час нашей величайшей нужды Каффр восстанет из мёртвых, чтобы помочь своему народу.
Курт понимающе кивнул.
— Конечно, у каждой расы есть подобные древние легенды. Но что с того?
Огромные фиалковые глаза Шири вспыхнули.
— Если бы вы, с вашими огненно-рыжими волосами, появился в нашей вселенной, ты могли бы сказать моему народу, что вы — Каффр, вернувшийся из мёртвых, чтобы помочь им. Они бы вам поверили! И они бы поверили и сделали всё, что вы им сказали.
— Святые космические бесы! — изумлённо воскликнул Грэг. — Шеф, они хотят, чтобы ты выдал себя за их национального героя!
Глава 4
В бесконечность
Курт Ньютон был ошеломлён таким предложением.
— Это безумная идея, — горячо заявил он двум тарастам. — Как я могу выдавать себя за этого парня — Каффра? Я не знаю ни вашего языка, ни ваших обычаев. Возможно, я совсем не похож на этого человека, если не считать цвета моих волос.
— Это не имеет значения, потому что уже никто не помнит, как на самом деле выглядел Каффр, — заверил его Гердек. — Не забывайте, что с тех пор, как он умер, прошла целая вечность. Всё, что у нас есть — это лишь смутные предания о его сверхчеловеческих способностях, его проницательности, его мудрости. Огненно-рыжие волосы — единственное, что можно сказать о нём определённо.
— И мы могли бы
