рыцарь.
Галахад осмотрел жену. Темно-серое одеяло прикрывало её от ног до груди. Спина приподнималась, волосы падали на подушку. И ничего ему не напоминало ту девушку, которую он выбрал пятнадцать лет назад. Она была лишь отдаленно похожа на ту девушку. Вся та любовь, то чудесное сияние, что он когда-то видел в ней, раздавлено повседневным бытом и изменами.
Галахад откинул одеяло. Сел на кровать, опустил ноги на пол. Просунул ступни в босоножки, поднялся. Понял, что еще слегка пьян, но это не остановило его выйти на улицу.
Дождь поливать дорогу и грядки. В нескольких домах горели свечи. Откуда-то даже доносился смех. Давно такого не было в его доме. Так и не скажешь, по чему Галахад скучал больше — по своей жене или по смеху в доме.
Он вышел на дорогу под сильный дождь и пошел, куда глядят глаза. Его никак не покидало чувство, знакомое со времён подвигов. Когда несколько бравых рыцарей выдвигались в бой вместе с ним, а возвращался только он. Это чувство, когда сидишь у костра и смотришь на пустые места вокруг, где недавно смеялись друзья. Галахад скорбел. Он скорбел тогда и скорбит сейчас. Знал, что потерял любовь Клаудии годы назад. Но почему именно сейчас начал чувствовать боль утраты? Неужели убийство любовника стало точкой невозврата? Неужели Галахад наивно полагал до сегодняшнего дня, что можно еще вернуть былые чувства? Годами он и чувствовал нескончаемый холод, но всё равно цеплялся за надежду, что однажды они вернуться в счастливые годы?
«Боже, как же я одинок, раз думаю так», — подумал он.
— Что грустите? — подался голос сбоку, приглушенный дождем.
Рыцарь повернул голову направо. Девочка лет двенадцати — четырнадцати сидела практически в грязи, в белой ночнушке, у себя во дворе и смотрела на рыцаря с дичайшим любопытством.
— А ты что сидишь посреди ночи на улице, да в такую погоду?
Девочка подняла над собой кусок старого хлеба.
— Собаку хотела покормить, а она убежала.
— Хлебом? Неудивительно тогда. У нас в королевстве даже дворняги к мясу приучены.
Галахад подошел к небольшому забору вокруг дома девочки.
— Даже дворняги… — пробубнила она под нос.
— Тебя как зовут?
— Мария, — ответила девочка и стукнула ломтиком хлеба себя по ляжке. Казалось, её ничем уже не взбодрить.
— Я Галахад.
Мария резко подняла на него голову. Сузила глаза, чтобы рассмотреть по пуще.
— Брехня! — бросила она вызов, — Сэр Галахад? Тот самый? Первый рыцарь королевства? — Мария засмеялась себе под нос. — Ой, ну и рассмешили. Что такой великий рыцарь делает на улице ночью, в одной ночнушке, да еще и под дождем, как девочка тринадцати лет?
— Ты закончила? — Рыцарь не сдержал улыбки.
— Не знаю, — Мария пожала плечами. — Вы закончили притворяться рыцарем?
Дрожь пробежала по спине Галахада. Неужели она права? Какой из него рыцарь? Только сегодня он успел убить человека из побуждений ревности и отказаться от подвига, предложенного самим королём. Зачем ему эта приставка «сэр»?
— Извините, — пробудила его Мария.
— За что?
— Я уже видела такое лицо, как ваше. В отражении… когда мне мама говорила: «За что мне такая дочь досталась». Я знаю, что вы чувствуете. Я заставила вас сомневаться в себе.
— Тебе когда-нибудь говорили, что ты слишком умна для своих лет?
Мария раскрыла глаза широко-широко. Слегка привстала.
— Вы первый, — она поклонилась.
— От того и удивляюсь еще больше, зачем сидишь ночью в грязи под дождем? Собак вокруг нет, чтобы кормить.
Мария никогда ещё не врала никому, кроме матери, а начинать с рыцаря не хотелось.
— Кошмары, — ей было стыдно признаться, но щёки слишком замерзли, чтобы краснеть. Хоть какой-то толк от этой ужасной погоды. — И не первый день. Я после них не могу уснуть, начинаю ворочаться, маму бужу, ей это не нравится. Вот и решила выйти, а тут этот дождь.
Галахад не понаслышке знает о древних проклятьях, способных свести людей с ума бессонницей. О кошмарах, что лишают человека желания жить.
— Как часто снятся кошмары? — спросил он у Марии.
Мария подняла пальцы к глазам и начала считать. Она подогнула все пять пальцев, затем кивнула, раскрыла кулак и повторила действие.
— Часто. Бывают каждый день, бывают через день. Бывает спокойная неделя, бывает ужасная.
— Ты говорила матери?
— Да.
— А она что?
Мария выдохнула.
— Говорит — «за что мне такая дочь досталась?».
— Ты ходила к знахарю?
— Нет, куда я одна пойду? Не знаю даже, где такой живет.
Мария замолчала, посмотрела куда-то вдаль. Она не ждала ничего от Галахада, думала, что он вот-вот пойдет дальше по улице, забыв про её проблему.
Но рыцарь предложил:
— Я схожу с тобой. Буду ждать тебя в нескольких домах отсюда, поутру, идёт?
Мария удивилась, растерялась. Ей почему-то хотелось заплакать от доброты постороннего. Проглотив порыв жалости к себе, она слегка улыбнулась и ответила:
— А может, и вправду вы тот самый сэр Галахад, первый рыцарь королевства.
— Мне хочется так думать, — признался он, промокший до нитки.
Мария встала. Отряхнула подол ночнушки, насколько это было возможно, и уже хотела вернуться в дом, как вспомнила, что нужно людям отвечать взаимностью на хорошие поступки.
— А вы сами что здесь делаете, сэр Галахад? может и вам помощь нужна? — спросила девочка, зачёсывая рукой свои промокшие черные волосы на макушке.
— Я в порядке, правда, — ответил Галахад, вспоминая опухшее лицо любовника Клаудии.
Мария опустила голову, посмотрела на зажатый в руке кусок старого, промокшего хлеба, который она держала в руке.
— Вы хотите хлеба? — девочка подпрыгнула. — Ой, но не этого! Я вам принесу получше, сухого.
— Что не так с этим?
— Я не знаю, — Мария пожала плечами. — Он мокрый, собакой обнюханный.
Рыцарь протянул руку из-за забора:
— Дай его мне.
Девочка несколькими быстрыми шагами подошла и отдала кусок.
Никогда в жизни сэр Галахад не мог представить себя ночью под дождем в одной ночнушке напротив маленькой девочки, держащим в руках кусок промокшего хлеба, напоминающий несвежую кашу. Никогда он не мог представить, что съест такой хлеб. И всё же он почувствовал, как во рту тает черствое тесто.
— Не нужно было, — махнула рукой Мария, но в глубине души обрадовалась, что хоть на мгновение у неё
