короткие. И в один из дней он пришел и увидел Ульяну, покупка батареек затянулась. Ульяна зашла к нам в кабинет и сказала, что он снова смотрит на нее. Я вышел в зал, парень стоял у кассы, оплачивал батарейки. Стоило мне подойти к нему, чтобы поговорить с ним, как он бросил на меня резкий взгляд, что-то неразборчивое фыркнул и быстрыми, мелкими шагами вышел из магазина. После того мы его не видели, а через полгода Ульяна пропала.
Господи! Так неужели это он? Я не хотел в это верить. Но тот психически не здоровый человек и его могло обидеть или задеть то, что его избегали. И неизвестно, как он на это мог отреагировать. Может он после того случая в магазине начал следить за ней, узнал где живет и наблюдал из-за угла. Неужели наступил момент, когда он решил действовать. Я совсем забыл о нем, да и Оксана, наверное, тоже.
– Оксан, а ты не рассказывала следователю о том психе из магазина? – спросил я.
По ее расширенным глазам от моего вопроса, я понял ответ.
– Нет. Я совсем забыла о том случае, мы с тех пор и не вспоминали об этом парне.
Я схватил со стола телефон и набрал номер следователя. Гудки не прекращались. Набрал еще раз, ничего, кроме гудков. Ни в третий, ни в четвертый раз я так и не услышал голоса следователя. Позвонил в отделение полиции, дежурный сказал, что Виктор Андреевич давно ушел и попросил перезвонить завтра.
Завтра может быть поздно. Снова набрал номер следователя. Безрезультатно.
Солнце медленно опускалось, забирая с собой еще один беспокойный день.
Весь вечер мы просидели в комнате молча, я не мог вспомнить, когда последний раз ел, мне не хотелось. Я думал о том, почему следователь не перезванивал. Вспомнил, что завтра как раз тот день, когда Ульяна проводила ревизию. Может этот парень объявится?
Оксана тоже о чем-то думала, я не спрашивал о чем, ответ был очевиден. Меня начинала убивать многочасовая тишина, но в то же время не хотелось говорить, наверно от страха, что разговор может получиться глупым и раздражающим. Бывает такое, когда разговариваешь с человеком, а разговор уходит в такое не приятное или не интересное русло, которое вынуждает нервничать, уйти от разговора не позволяет мысль, что собеседник об этом говорит, значит ему это важно, а мне нет, но пусть выскажется, а я подумаю о чем-нибудь своем. И тогда начинаешь просто кивать головой и агакать в ответ. И наступает такой момент, когда собеседник понимает, что его слова просто летают, не попадая в сознание слушателя, он замолкает, а мне бывает немного стыдно, а иногда безразлично.
Я не нарушал молчание, хоть оно когтями раздирало меня изнутри, я не хотел, чтобы разговор с женой пошел по такому нелепому течению, только этого нам не хватало, быть не услышанными. Все, что нам было важно, что бы никто не пропустил мимо себя наше горе, чтобы наши слова не пролетали мимо сознания. Я бы не хотел пропустить наболевшее моей жены мимо ушей. Я хотел общения, поделиться своими мыслями, чувствами, хотел только рассказывать, но слушать я не был готов.
– Я сегодня звонила следователю, – нарушила тишину Оксана – он сказал, что для нас новостей нет. Нагрубила ему немного, не сдержалась. Неужели нигде ничего не промелькнуло. Камер везде натыкали, а толку нет. На каждом магазине камеры и ничего.
– И как ты ему нагрубила? Что сказала?
– Я сказала: как таких бессовестных и бессердечный людей принимают в полицию.
– Другие там не смогут.
– И не говори.
– Я был в магазине, что тремя улицами ниже, там сказали, что камеры, которые смотрят на дорогу не работают, только внутри магазина и на территории, где подъезд к складу. В магазин она не заходила. Мы просмотрели запись.
– А в других магазинах не был?
– Во многих был, но Ульяны ни на одной записи не было видно. Я вместе со следователем ездил. Если ее похитили, то скорее всего увезли на машине.
– А какие есть версии, кроме похищения?
– У меня никаких, у полиции не знаю, но наверно похищение основная.
– А что, если ее держат где-то неподалеку? Где-то до камер на магазинах?
– В каком смысле? – я удивился ее словам – в ближайшей округе я очень многих людей знаю, и никто из них не похож на маньяка.
– А придурок тот, что в магазине у нас околачивался, где живет?
– Анна Семеновна говорила, что недалеко от нее, или на ее улице, или на соседней. В общем в той стороне. Если это он похитил Ульяну, то сделал это не в одиночку.
– Почему?
– Ты его видела, как он за рулем ехать сможет? Я сомневаюсь, что он даже завести машину сможет. Или ты думаешь он пешком бы повел ее через полгорода?
– Думаешь, он был не один?
– Хотел бы о таких вещах не думать, но если он, то, наверняка, не один.
– Да неужели и в самом деле этот парень мог похитить Ульяну, он дурачок, но не зверь же.
– Оксан, он психически больной, в его голове черт знает что может твориться. Безобидный, безобидный, а потом щелк в башке и все, дикое животное.
– Давай не будем, я сойду с ума, и так почти на грани безумия.
– Прости.
Мне было не по себе, я хотел высказаться, но не думал, что своим словами накалю обстановку, которая была и без того напряженная.
– Где еще был? – спросила Оксана.
– У гадалок был, у ясновидящих был.
– Ты? Ты ж никогда не верил во все это?
– Я готов верить во все, что поможет найти мою дочь.
– И что они сказали?
– Да полную чушь. Только эта в соседнем городе сказала, что у меня какая-то проблема с ребенком. А когда показал фотографию, сказала что фото старое или болеет Ульяна, энергия слабая. Сказала, что она точно жива. Дальше отказалась, ничего не увидела.
– Я тоже у нее была.
– И что она тебе сказала?
– Сказала, что на работе все будет хорошо, в семье тоже. За Ульяну сказала: болезненный ребенок, в детстве часто болела, но в дальнейшем проблем со здоровьем не увидела.
– Ну вот, видишь, она сказала и тебе и мне, что с ней все будет хорошо. Все обойдется. Она наверно даже не поняла, что к ней пришли разные люди с одной бедой.
– Ты не задавался вопросом, почему большинство людей горе объединяет, а нас разделило? – спросила Оксана.
– Не думал об этом. Скорее потому, что горя у
