Джу закричала:
- Куда? Держи, держи в пол-ветра! Ящер! Набираем высоту! Да уваливайся же! А!
Тут сурф рысканул, парус захлопал, потерял ветер, и мы грохнулись. Вернее, грохнулся спиной об грунт по большей части я, а Джулекка приземлилась на меня сверху, но зато смачно получила в лоб мачтой. Хорошо хоть, не очень быстро ехали.
Дальше мы осматривали друг друга, мазали смолкой ссадины, а Джу орала на меня, осыпая руганью и попутно объясняя, что уваливаться - это значит поворачивать в сторону, куда дует ветер, и парус для этого надо было наклонять к носу, а не тащить на себя.
- Я-то откуда знал?
- Да что ты вообще знаешь, каприоарэ урыт! Ты что, никогда не управлял парусом?
- Не доводилось...
- Тьфу! Драться не умеешь, охотиться тоже, бегаешь хреново, магии - с воробьиный скок, и даже насчет перепихнуться так себе, ничего выдающегося! Ты вообще хоть что-нибудь нормально делать можешь?
- Смолку вот жру, как не в себя...
Джу от удивления даже ругаться перестала. Пару раз хлопнула ресницами, а потом вдруг хихикнула и сказала:
- Зачёт. Но дальше ты поедешь на месте для девочек.
Место "для девочек" - это носом в мачту, спиной в Джу, и гик не лапать. Так мы и ехали посреди серой, ветреной пустоты. Иногда нас обгоняли другие ракшасы, но наш сурф из-за двойной нагрузки шёл гораздо медленнее, так что вскоре очередной яркий парус исчезал в пыли на границе виднокрая, а пустошь опять становилась уныло однообразной. Пару раз останавливались глотнуть смолки. Что-то я и впрямь последнее время слишком на неё налегаю. Но возможно, именно поэтому я ещё жив. Неизвестно, правда, какие будут последствия, всё же магия, причём не имеющая ничего общего с человеческой. Но об этом я подумаю как-нибудь на досуге, в спокойной обстановке. В теплых тапочках, перед камином. А пока - буду пить хоть ракшасью мочу, лишь бы жить.
Часто встречающиеся в тексте слова из ракшаля - языка тормийских ракшасов:
джу - ласкать
унак - добыча
претна - подруга
гуттэ - капелька
элхи - тихо
тегу - хватать
тегвер - ловец, охотник
мынка - еда
марь - магическая сила
туцел - дурак
мураре - грязный
урыт - противный
фрагл - лягушка
лын - шерсть
ажу - заботиться
мергу - идти
каорете - встретимся
капер - козёл
каприоаре - олень
лекка или лка - большой, сильный
смо - зелье или лекарство
Так что слово "смолка" просто обозначает что-то вроде "сильное средство", а имя Джулекки можно перевести как "очень ласковая".
Каменнный кувшин
О том, что ехать осталось недалеко, нетрудно было догадаться: отправляясь в путь, ракшасы не брали с собой никаких припасов, а значит, вряд ли рассчитывали больше чем на сутки пути. Наш перегруженный сурф ехал медленнее, но и мы, наконец-то, прибыли.
Сначала справа на виднокрае показалось тёмное пятнышко. Джу взяла курс на него. Мы шли теперь, по словам Джу, в пол-ветра, и парус больше не закрывал обзор, так что можно было наблюдать, как пятнышко постепенно превращается в огромную полукруглую стену, распахнувшую объятия нам навстречу. Вместе со множеством других сурфов мы проехали между двумя высокими башнями, завершающими стену с каждой стороны, и оказались в ровном и гладком пространстве, защищённом от ветра с трёх сторон. Перед нами полукругом раскинулась каменная пристань, за ней - широкая площадь, и только вдоль стены жались друг к дружке несколько странных зданий без окон, похожих не то на гигантские глиняные горшки, не то на осиные гнёзда.
В сухопутном порту была толчея. У пристаней уже поднимались к небу не меньше сотни мачт, да ещё столько же парусов двигались к причалу. Кому-то не хватало ходу, чтобы подъехать к пристани. Такие ракшасы подхватывали парус на спину и бежали к месту стоянки пешком под свист и насмешки тех, кто уже причалил. Кто-то, наоборот, не успевал погасить скорость. Сурф на ходу врезался в камень, и ездока вышвыривало вверх тормашками на берег под дружный хохот и крики: "С прибытием!" Джу оказалась мастером: наш сурф остановился за волосок от каменного бортика, даже не притронувшись к нему.
А на площади уже бурлила жизнь. Ракшасы устраивались на стоянку. Кто ругался с соседом, кто затеял драку, кто ставил навес из собственного паруса. А особо одарённые даже завалились спать прямо на мостовой, благо она была глинобитная, а не мощёная булыжником. Вопли, беготня, затрещины и ругань - всё, как положено. Мирный ракшасий быт.
Компания, с которой я бродил по лесу, уже была вся в сборе. Завидев нас, они принялись махать руками и радостно орать: " Э, Джу! Унак!" И они туда же? Похоже, стоит выяснить, что означает слово, которым меня тут все норовят обозвать.
Джу, разобрав сурф, сунула мне в руки скомканный парус и подпихнула нижним концом мачты в сторону небольшого лагеря из пестрых парусинных навесиков. Объяснять она ничего не трудилась, но и так было ясно: ожидается, что я сейчас пойду и, словно Золотая Змейка, организую ей такой же. А вот как бы не так. Я заполз под чей-то полосатый парус, улёгся на собственный и с наслаждением вытянулся во всю длину. Почему-то мне лучше всего думается и наблюдается в одиночестве, лёжа, желательно в тени. Вот ещё бы кто холодного пивка принёс...
Итак, если не обращать внимания на мельтешение у пристани, то что же я вижу... Во-первых, город. Эти странные дома под стеной. Они явно обитаемы, но на улицах между ними тишина, пустота и густая тень. И никому из ракшасов даже в голову не приходит туда сунуться. Почему? Как мага меня эти дома тоже ну очень беспокоят. Под стеной всё буквально гудит от силы. Золотые потоки стекаются сюда через горлышко-въезд, словно в гигантский кувшин, скапливаются возле домов-ульев, а потом пропадают бесследно. Куда? И совершенно не похоже, чтобы тут готовился какой-то праздник. Ракшасы, конечно, бурлят, но... В самом городе слишком уж тихо, слишком спокойно. Где хозяева? Или это всё принадлежит ракшасам? Да не похоже. Они явно подчиняются здесь каким-то правилам и ведут себя далеко не так вольно, как, скажем, в лесу. Что именно заставляет этих ребят сдерживать себя?
