насыщенный оттенок? — Он сделал маленький глоточек. — Я приобрёл его не так давно на одном из аукционов.
— О-о-о… Да он постарше меня будет! Наверное, у вас сегодня праздник, Станислав? — Иннокентий взял в руки бутылку и осмотрел этикетку, на которой красовалась оленья голова. — Для распития такого напитка требуется особый повод! Я прав?
— Да, Иннокентий Федорович, повод действительно имеется! И не один… — Станислав взял небольшую паузу для очередного, но уже большого глотка. — Во-первых, это знакомство с вами. А во-вторых… — поставил он пустой бокал на стол, — во-вторых, я надеюсь выиграть предстоящий аукцион и заполучить одну уникальную вещь. Единственную в своём роде.
— Интересно, что же это за вещица, достойная напитка богов? — Иннокентий разлил виски по бокалам. — Наверное, какая-то реликвия?
На мгновение в кухне повисла тишина. Станислав нерешительно смотрел в сторону, обдумывая ответ, будто сомневался в правильности дальнейших объяснений.
— Реликвия? Можно и так сказать, — наконец ответил он, и глаза его сверкнули огнём вожделения. — Это старинная золотая диадема. Много слухов ходит вокруг нее, но, как говорится, не всяким слухам верь. Ха-ха. Похоже на тост.
— И то верно. Выпьем?
— С удовольствием! — Мужчины чокнулись бокалами с виски 1937 года и тут же опустошили их.
— Что ж, — воспрянул Станислав, по новой наполняя бокалы, — у нас есть еще один тост.
— О-о-о! — поднял бокал Иннокентий. Набранный Станиславом ритм ему чертовски нравился!
— Выпьем за победу на предстоящем аукционе! Я уже предвкушаю, как диадема станет настоящей жемчужиной моей коллекции. Я приготовил для нее особое место. Так выпьем же за то, чтобы оно не пустовало!
Мужчины по-дружески переглянулись, снова залпом выпили содержимое стаканов и принялись за закуски. Они ещё долго обсуждали аукцион, прошедшую выставку, известных художников прошлого времени, нынешнюю моду, старинные украшения и, конечно же, творчество Иннокентия Семёновича.
— Скажите, Иннокентий, а как вы познакомились с Марго?
— К сожалению, до сегодняшнего дня я не знал этой прелестной особы. Мы только сегодня столкнулись в галерее современной мазни, то есть искусства. Ик! — Старый художник прикрыл рот рукой. — Простите… Она заступилась за меня, когда мою картину хотели выкинуть за дверь, вместе со мной разумеется…
— Удивительно! — расплылся в хмельной улыбке Стас. — Продолжайте, прошу вас!
— А что тут продолжать? — Иннокентий наколол на вилку маленький соленый огурчик и отправил его в рот. — Ей понравилась моя картина, и она пообещала помочь мне выставить ее на завтрашнем аукционе. — Он наколол еще один огурчик и протянул новому другу.
— Выставить на аукционе? — снял с вилки закуску Станислав. — Какой абсурд! Вы, видимо, ошибаетесь… — Откусив попку, он прожевал ее и продолжил: — Все лоты заранее регистрируются и отбираются комиссией. За один день пройти эту процедуру невозможно. Да и лот должен иметь высокую историческую ценность.
— Марго сказала, что у нее есть друг-коллекционер, который поможет мне. Я думал, это вы. — Иннокентий растерянно потер лоб. — Возможно, я опять что-то напутал.
— Думаю, что всё же напутали. — Открыв морозильную камеру шумного холодильника, Станислав достал запотевший пузырь водки и предложил Иннокентию. Тот кивнул, не раздумывая. — Не переживайте вы так, Иннокентий Фёдорович! Я уточню у Марго детали…
— Правда? — подал бокал старик.
— Правда! — налил пятьдесят грамм Станислав. — Возможно, у нее действительно есть план. Она очень влиятельная женщина, и ей всегда удается найти решение любых проблем.
***
Ближе к ночи Иннокентий изрядно напился. Конечно, он же и до встречи с Марго успел пригубить "для храбрости". Станислав, в свою очередь, чувствовал себя великолепно, будто совсем и не пил.
— Мальчики, а вот и мы, — донеслось из коридора, и вскоре на кухню зашли Марго с Варварой, на чьем плече смирно сидела ручная сорока.
— Фу, тут так воняет! — скривилась Варя. — От моих соседей и то не так несёт. Ненавижу запах перегара!
— До-о-оброй но-о-чи, ми… ик… миледи, — икая, пробормотал пьяный Иннокентий. — А вы знакомы со Станиславом? Прекрасный малый! Он обещал картину мою… А, да-да-да, сейчас я вам ее покажу…
Старый художник хотел было подняться, но едва не упал. Марго подхватила его под локоть, помогая устоять на ногах.
— Смотрю, вы хорошо тут посидели, мальчики. Стас, я же просила не ждать нас. — Марго окинула суровым взглядом друга, но тот лишь пожал плечами. — Иннокентий, пойдемте, я покажу вам вашу комнату, а завтра вы сможете показать нам свою картину. Хорошо?
Пьяный старик что-то пробурчал под нос, но послушался хозяйку, отправляясь вместе с ней прочь из кухни и продолжая бормотать про волков и обнажённых людей.
— Может, лучше вы будете моим напарником? — обратилась Варя к Станиславу. — Я Варя.
— Станислав Огурцов. — Мужчина жестом пригласил за стол гостью. — Можешь называть меня просто Стас. Но сопровождать тебя будет всё же Иннокентий. Правда сейчас он немного перебрал, но завтра будет чувствовать себя отлично, уверяю.
— Шикарно! — с отвращением проворчала Варя, усаживаясь за стол. — Ну и напарничек! — Она брезгливо отодвинула пустой бокал, пахнущий водкой, взяла со стола оставшиеся бутерброды и жадно принялась их уминать.
— Кар! — Птица спрыгнула с плеча девушки на стол, привлекая к себе внимание.
— У тебя очень любопытный питомец. Это сорока?
— Ага. Это Васька, — ответила Варя, не отрываясь от еды.
Вася, как и его хозяйка, поглощал остатки былого пиршества. Он прыгал по столу, снося крыльями неустойчивую посуду. Когда на кухню вернулась Марго, сорока и Варя замерли в нерешительности.
— Кушайте! Я подогрею вам горячее. — Марго достала из холодильника кастрюлю и поставила на огонь. — А после всем мыться и спать.
— Но я не хочу спать! Я встала не так давно, — довольная Варя расплылась на стуле, одной рукой держа бутерброд, а в другой ломоть сыра.
— Не переживай, — помешала содержимое кастрюли хозяйка квартиры, — я сделаю чай с травами, который поможет быстро уснуть. Завтра важный день, ты же помнишь?
Марго заговорщицки подмигнула Варе.
— Ладно, давайте ваш чай…
За все время Марго так и не сняла темные очки. Даже когда разогревала еду или мыла посуду. Варя подумала, что, возможно, у женщины какая-то неизлечимая болезнь, раздражающая глаза или еще какой недуг. Она приняла это как должное, пообещав себе,
