при записи в центре, другим же нравились различные бонусы от благодарных стариков, вроде всяких безделушек в подарок или сладких угощений. Прочие обожали возиться с животными. Всё это нравилось и Эрену, но куда больше он любил слушать истории. Много историй. Они трогали его чувствительное сердце и завораживали детский ум. Со временем у него даже появилась фаворитка ― богатая пожилая женщина с параличом нижних конечностей. Её звали Грета Шпигель, но в волонтёрской среде она получила прозвище мадам Ренессанс: старушка частенько заводила со своими помощниками долгие беседы о мировой культуре, а её дом и вовсе напоминал музей изобразительного искусства, где тут и там можно было наткнуться на живописные полотна, скульптуру и диковинные предметы старины. Эрен старался забирать себе как можно больше дат в графике госпожи Шпигель, но заблаговременное распределение делалось в рамках трёх дней, дабы избежать форс-мажоров, и он стал замечать, что у него появился конкурент, который присваивал себе «его» даты, если сам Эрен не успевал сделать этого раньше. Уборка в доме мадам Ренессанс, доброе общение и работа в саду превратились в отдушину, и Эрен был готов драться с наглецом за них.
В один из «бессовестно украденных» дней явился раньше, чем обычно, заполошно скинул в прихожей кеды, закатал рукава и в спешке стал доставать инвентарь для уборки.
― Любезный друг, ты чего-то рано сегодня, ― с тёплой и несколько настороженной улыбкой заметила госпожа Шпигель, наблюдая за суетными движениями Эрена.
― Правда? ― наигранно пролепетал он, со шкодливым притворством округлив глаза. ― Мы там с ребятами просто договорились погулять днём, а я боюсь не успеть на встречу. Так что сегодня пораньше, вы же не будете против?
― Ну, разумеется, нет. Поставлю тогда чайку завариться: как закончишь с полами, неутомимый Атлант¹{?}[А́тлас или Атла́нт — в древнегреческой мифологии могучий титан, держащий на плечах небесный свод.], отдохни маленечко и можешь заниматься садом.
Колёса инвалидной коляски издали тонкий скрип по паркету, и Эрен остался наедине с гипсовым бюстом короля древности да взирающими на него с высоких стен величественными полотнами. Он выучил наизусть рассказы госпожи Шпигель обо всех картинах в её доме, но ему нравилось выдумывать собственные версии происходящего: порой забавные и нелепые, порой трогательные и глубокие ― хозяйка дома с интересом выслушивала их все и никогда не высмеивала. Насмешка была в её понимании уродством, а госпожу Шпигель всегда окружала подлинная красота. Она и сама воплощала красоту: спозаранку ухоженная, в удобной опрятной одежде, с чистыми мыслями и в приподнятом настроении ― ей хотелось привносить доброту и понимание в отравленный, неприветливый мир. Особенно это касалось детей. Иметь своих она не могла, но считала долгом заботиться о чужих.
Как только Эрен закончил протирать антресоли, подоконники и пол, выбежал на задний двор и плюхнулся в плетёное кресло, стоящее за круглым столиком, укрытым белоснежной скатертью с ажурными краями. Во дворе раскинулся дивный сад, источавший десятки ароматов, пестревший сотнями цветочных головок: от красных тюльпанов до фиолетовых цикламенов и ирисов. По весне вишни и яблони торжественно сбрасывали здесь белые лепестки, но главным украшением сада были магнолиевые деревья и кустарники различных сортов; некоторые из молодых побегов этой весной высаживал сам Эрен, чем очень гордился. Солнечные лучи плескались в нежных розовых лепестках, весело кружили по столу и сияли в кружке на чайной глади.
― Ты немного грустный в последнее время, дружочек. Что у тебя случилось?
Госпожа Шпигель подлила в его чашку горячей заварки.
― Я сам с собой случился…
― Ох… Знаешь, ты в этом не одинок: большинство людей сами себе враги. И даже обещания «стать хорошими и мудрыми» не помогают, если нет решимости что-либо изменить.
― Отсутствием решимости я обычно не страдаю, Грета, вы же знаете меня! ― Эрен печально усмехнулся и вгрызся в печенье. Наспех прожевав и проглотив, продолжил с тяжёлым вздохом: ― Жизнь у меня нелепая какая-то. Вечно я причиняю боль, когда делаю вроде бы доброе дело… Вступлюсь за кого-нибудь, но опоздаю домой и расстрою маму. Поделюсь с одноклассником домашкой, списанной у отличника, а тому потом прилетает за то, что это он якобы сам дал списать всему классу. А уж мои попытки примирить рассорившихся друзей вообще катастрофа!
Драматично схватился обеими руками за голову и уткнулся локтями в стол. Госпожа Шпигель несколько мгновений молчала, затем положила ладонь на предплечье ребёнка и ласково улыбнулась ему.
― Не вини себя за желание проявлять доброту. Просто следует научиться не взваливать на свои плечи слишком многое и делать то, что тебе по силам. Не обязательно быть хорошим абсолютно для всех ― никогда не успеешь. Вот, например, ты помогаешь мне, и это уже много. А всё прочее бери по мере осознания ответственности и собственных возможностей. Договорились, милый Эрен?
Он лишь закивал, не поднимая головы.
В дверь позвонили. Хозяйка дома удивлённо вздёрнула брови и повернулась на звук:
― Как странно, я не жду гостей.
― Я сейчас открою!
Эрен живо поднялся, стерев с лица угрюмость, и бросился к двери. Отворив её, он с изумлением обнаружил на пороге Микасу.
― Ты?..
― И тебе доброе утро. ― Она недоверчиво оглядела Эрена, проходя внутрь, села на скамью и стала неторопливо стягивать обувь. ― Кстати, чего это ты тут делаешь? ― деловито поинтересовалась она, завязывая волосы в хвост. ― Сегодня же моя очередь.
«И как я не сообразил? Вот же болван…»
― Так это ты загадочный похититель моих смен?
― Похититель? ― Микаса насмешливо свела брови и тихо прыснула. ― Раз знал, что сегодня не твоя очередь, чего тогда припёрся? Отомстить мне хотел, что ли? За «похищение». Это так стрёмно.
― Я не…
Эрен поник и принялся выводить носком узор на паркете, осознавая, что у него язык не поворачивается солгать.
― Ну, вообще-то хотел.
Микаса на миг притихла. Его внезапная откровенность, очевидно, ввела её в ступор: в таких постыдных мелочных вещах мало кто признаётся, и в её взгляде промелькнуло нечто вроде уважения.
― Ясно… Ты так и не сказал мне своё имя, ― неожиданно мягко произнесла она.
― Эрен. Йегер, ― уточнил он, словно это могло что-то пробудить в ней.
― Я Микаса. Будем знакомы, значит. ― Она огляделась по сторонам, проверяя, видимо, успел ли он сделать работу по дому, и направилась к заднему дворику, но остановилась на полпути и серьёзно взглянула на него. ― Знаешь, я жить не могу без этих магнолий и
