— Я же вернул тебе зрение, неблагодарный маленький подонок! — кресло повернулось к Силвесту крепкой деревянной спинкой. — Готов признать, что твои глаза трудно назвать шедевром, но чего можно было ждать в той обстановке? — кресло снова развернулось. Теперь Кэлвин был одет точно как Силвест, так же подстрижен, а на его лице была та же мраморная неподвижность. — Расскажи мне о Странниках, — сказал он. — Поделись своими грязными секретами, сыночек. Расскажи, что случилось у Завесы Ласкаля, но только не ту вонючую брехню, которую ты сочинил, вернувшись назад.
Силвест подошел к столу, готовясь вынуть картридж.
— Подожди! — взвизгнул Кэл, простирая руки. — Хочешь услышать мой совет?
— Наконец-то мы дошли до дела.
— Ты не можешь позволить Жирардо одержать верх. Даже если мятеж неотвратим, тебе следует вернуться в Кювье. Там ты соберешь те небольшие силы, которые еще верны тебе.
Силвест поглядел в окно краулера на площадку с шурфами. По дюнам метались тени — рабочие бросали работу и бесшумно уходили под защиту своего последнего убежища — второго краулера.
— Возможно, это самая важная находка из всех сделанных на этой планете.
— И тебе придется принести ее в жертву? Если сумеешь обуздать Жирардо, то, возможно, возникнет роскошная ситуация, когда ты сможешь вернуться и завершить раскопки обелиска. Если же Жирардо победит — тогда все, что ты выкопаешь, не будет стоить ни шиша.
— Знаю, — ответил Силвест. На какой-то момент чувство вражды между ними исчезло. Суждения Кэлвина были здравыми, глупо притворяться, что это не так.
Силвест положил руку на стол, готовясь выхватить картриж из гнезда.
— Я подумаю о нем.
Глава вторая
На борту корабля-суперсветовика, межзвездное пространство, год 2543-й
«При общении с мертвецами, — подумала Триумвир Илиа Вольева, — самая большая трудность та, что они не понимают, когда им следует заткнуться».
Она только что вошла в лифт, отходящий от мостика, дико усталая после восемнадцати часов непрерывных консультаций с различными анимациями людей, когда-то в отдаленном прошлом живших на этом корабле. Она пыталась вывернуть их наизнанку в надежде, что кто-нибудь из них проболтается о чем-нибудь, имеющем отношение к происхождению Тайника с оружием. Работа была неимоверно тяжелая, в частности, потому, что некоторые из самых давних личностей, аниминированых на бета-уровне, не говорили на современном норте, а программа по каким-то непонятным причинам отказывалась давать перевод. Во время допроса Вольева непрерывно курила, ломая голову над особенностями грамматики среднего норта, и даже теперь не могла перестать наполнять легкие дымом. Больше того, ее спина так ныла от длительного напряжения мышц, что она нуждалась в никотине больше, чем когда-либо. Система кондиционирования в лифте работала из рук вон плохо, так что кабина буквально через несколько секунд затянулась густой дымной пеленой.
Вольева подтянула кверху обшлаг своего кожаного жакета с шерстяной подкладкой и сказала в браслет, болтавшийся на тонкой руке: «Капитанский уровень». Фраза немедленно была переадресована «Ностальгии по Бесконечности», и корабль тут же приказал микроскопической части самого себя заняться очисткой воздуха в лифте. Мгновение — и кабина рванулась вниз.
— Желаете иметь музыкальное сопровождение во время пути?
— Нет. И ты мог бы уже запомнить по тысячам предыдущих поездок, что мне нужно только одно — тишина. Заткнись и дай мне подумать.
Она спускасалась по главной оси корабля — четырехкилометровой шахте, которая проходила сквозь весь корпус сверху донизу. Вольева вошла в лифт почти у самого верхнего устья шахты (ей было точно известно о существовании 1050 этажей или палуб) и теперь спускалась со скоростью около 10 этажей в минуту. Стенки у лифта были стеклянные, удерживался он на весу силой какого-то поля, и время от времени обшивка безликой поверхности шахты тоже становилась прозрачной, позволяя определять положение лифта без помощи схемы корабля, висевшей в кабине. Сейчас она спускалась сквозь лесные заросли: то были ярусы садовых растений, одичавших от отсутствия ухода и уже гибнущих из-за того, что ультрафиолетовые лампы, имитировавшие солнечный свет, почти все разбились, а никто не позаботился их заменить. Заросли кончились, а ниже восьмисотого этажа пошли обширные помещения, где когда-то жила и отдыхала команда, насчитывавшая несколько тысяч человек. Еще ниже помещались громадные и неподвижные теперь машины, которые в те времена обеспечивали вращение жилых секций и стационарность подсобных. Потом лифт прошел мимо двухсот этажей криогенных ячеек для размещения нескольких тысяч «спящих». Теперь таковых там не наблюдалось.
Сейчас Вольева находилась уже на километр ниже своей стартовой точки, но атмосферное давление оставалось без изменения, ибо поддерживалось одной из тех редких корабельных систем, которые еще продолжали нормально функционировать. Только какой-то инстинкт сообщил Вольевой, что при таком быстром спуске должно бы закладывать уши.
— Уровень атриума, — произнес лифт, имея в виду уже давно не используемую часть былого великолепия. — Здесь вы можете чудесно отдохнуть и развлечься.
— Как завлекательно!
— Извините?
— Я хочу сказать, что ты плохо представляешь себе, что такое отдых. Если, конечно, твое представление о нем не включает постоянное пребывание в скафандрах высшей защиты и последующую противорадиационную терапию, от которой у тебя выворачивает кишки. Лично мне это отнюдь не кажется столь уж привлекательным.
— Извините?
— Ладно, забудь, — вздохнув, отозвалась Вольева. Еще километр помещений с пониженным атмосферным давлением. Вольева ощутила, что ее вес уменьшился, и поняла, что пролетает мимо двигателей, вынесенных за пределы корпуса корабля и укрепленных там на элегантно изогнутых стояках. Своими широко разинутыми пастями двигатели всасывали ничтожно малые количества межзвездного водорода, а затем подвергали его невообразимым методам физической обработки. Никто, даже Вольева, и притвориться не мог, будто разбирается в этих машинах. Главным было то, что они работают, а также излучают устойчивое теплое сияние из экзотических элементарных частиц. Большая часть этой радиации поглощается защитой мощного корпуса корабля, но кое-что проникает и внутрь. Вот почему лифт здесь заметно повысил скорость. Когда опасность миновала, он вернулся к прежней.
Теперь было пройдено почти две трети пути к цели. Оставшуюся часть Вольева знала лучше, чем кто-нибудь из Других членов команды — Саджаки, Хегази и другие редко спускались так низко без особо важных причин. Да и можно ли было их за это упрекнуть? Ведь чем ниже они спускались, тем ближе оказывались к Капитану. Она была единственной, кого не пугала мысль об этом сближении.
Нет. Она не только не боялась этой области корабля, но даже превратила ее в свое царство. На уровне 612 она нередко выходила, добиралась до Паучника и, выведя его за пределы корпуса, слушала голоса призраков, обитающих в бескрайных просторах космоса меж звезд. Да, это всегда ее соблазняло. Но сейчас у нее была работа — специальное задание, а призраки — всегда к ее услугам, куда они денутся! На пятисотом уровне мимо нее пронеслась артиллерийская батарея. Вольева даже успела вспомнить о связанных с ней проблемах. Ей пришлось побороть искушение выйти наружу и кое-что там поразнюхать. Затем батарея исчезла. Теперь Вольева летела мимо помещения, где находился Тайник — одна из огромных пустот внутри корабля, в которых давление находилось на нуле.
