Где?
— Ангел Господень…
— Чего встали? — рявкнул офицер, взобравшись на броню. — Заслон противника ликвидирован. Продолжаем выполнять боевую задачу!
Туман, подумал офицер. Туман. Какой, к бесу, ангел?
Солдаты мялись. Поглядывали друг на друга. Не видим. Видим? Нет. Да?
Страшно.
Туман, сказал себе офицер. И вдруг тоже увидел. Он сам не знал, что увидел, кого увидел, но словно чёрт за язык дёрнул:
— Огонь!
— Прости меня, Господи…
— Огонь, я сказал! Огонь!
Кто-то отчаянно заорал и саданул, не целясь, длинной очередью. Пули ударили в левое крыло. В воздух взлетели снежно-белые перья и легчайший пух — словно подушку распороли.
— Огонь!
Ударили восемь стволов. Ангел пошатнулся. Устоял.
Пули рвали белое, превращали в алое, ломали, коверкали, уничтожали. Полыхнула вспышка: бледная, беззвучная. Облако перьев и пуха взлетело к небесам и растаяло в прозрачной синеве.
* * *
Три минуты сорок семь секунд. Это было всё, что сумел выиграть для людей ангел по имени Чуйка.
* * *
Что-то тихо опустилось на плечо старшего лейтенанта Редниченко. На рукав сержанта Твердохлеба. На потёртый пиджак Алексея Гавриловича. Ещё, ещё… Люди задирали головы к небу, вглядывались в безоблачную синь.
Снег? В разгар весны?
С неба, медленно кружась, на людей, бегом уходящих по лощине, падали пух и перья. Перья и пух. Выстилали дорогу впереди, указывали путь.
Торопили.
— Подтянись! Не отставать!
— Никак ангел пролетел…
Алексей Гаврилович на ходу перекрестился. Вздохнул полной грудью, зашагал бодрее.
Сердце, слава богу, отпустило.
28 апреля — 10 мая 2022 г.
Малый круг
Когда дом тряхнуло, да так, что он подпрыгнул в испуге; когда стекла в окнах задребезжали, выгнулись внутрь, колеблясь, разлетаться им вдребезги или погодить; когда по ушам ударил звук близкого взрыва, а из-за соседних зданий взметнулся хвост жирного дыма, подсвеченный снизу буйным оранжевым пламенем…
Тогда он встряхнулся вместе с домом и зло сказал себе: «Хватит!»
Хватит бегать, прятаться. От бомб, ракет, снарядов, от войны, а главное — от самого себя. Что, сбежал? В мирный, считай, город на сáмом западе Украины? Спрятался? А вот хрен тебе! Война нашла, догнала.
Куда побежишь дальше?
Хватит часами тупить в экран смартфона. Гигабайтами читать новости и сводки с фронта. Посты в Фейсбуке — натужно-жизнерадостное шапкозакидательство, истеричное «Зрада! Все пропало!» Хватит прятаться в скорлупе, отгораживаться от мира — от войны! — тщательно выстроенным распорядком дня. Бесконечные бытовые заботы: умылся-побрился, перекурил, сходил в магазин, перекурил, завтрак-обед-ужин, перекурил, помыл посуду, перекурил, убрался, перекурил, размялся, стараясь хоть немного поддержать себя в форме, перекурил, вынес мусор…
День прошел. Пустой, никчемный. Близнец вчерашнего, позавчерашнего, завтрашнего. Какой-то ехидный чёрт взвесил твою жизнь на ладони, как мяч, и забросил в кольцо баскетбольной корзины, поместил в круг, малый и тесный, и всё, что осталось — бегать по этому кругу, крутить его, как белка колесо, глушить себя, словно водкой, иллюзией жизни, превратившейся в существование.
Затушив «бычок» в жестянке, приспособленной под пепельницу, он выскочил из съемной квартиры. Бегом спустился по лестнице. Рванул туда, где надсадно выли сирены пожарных, где черная туча измазала копотью половину вечернего неба, где не спешили уняться жаркие сполохи — ярились, огрызались на пенные струи брандспойтов.
Ракета прилетела в нефтебазу. Зеваки — только помеха. И все равно он шел, спешил, на ходу коря себя за праздное, неуместное любопытство. Ничего не мог поделать.
Пожар стал ближе, но нефтебазу все еще скрывали дома. На проспекте полицейские, остановив синюю «Мазду» и пыльную «Шкоду», выволакивали наружу четверых мужчин. Тыкали мордами в асфальт, заворачивали за спины руки, защелкивали наручники…
Он постоял, закурил новую сигарету и двинулся обратно. Надо что-то делать. Что-то делать.
Что?
В военкомате он уже побывал. Сразу после регистрации как «временно перемещенное лицо». Очередь на полдня — частью местные, больше приезжих. Харьков, Киев, Николаев, Мелитополь, Херсон, Буча. В разговоры он не вступал. Часам к трем дня достоялся наконец на медкомиссию. Серые от усталости врачи. Стандартные вопросы из списка. Отметки в медицинской карте.
— В седьмой кабинет.
Рыжебородый крепыш в форме без знаков различия походил на ирландца-лепрекона.
— Звание. Фамилия-имя-отчество. Адрес. Телефон. Адрес и телефон контактного лица. Паспорт. Военный билет. Справка временно перемещенного лица. Ваш военный билет останется у нас. Можете идти — и будьте на связи.
— Я всегда на связи, — он продемонстрировал смартфон.
Лепрекон кивнул с одобрением.
Не то чтобы он рвался в армию. Понимал: толку от него там будет немного. И все же втайне надеялся: раздастся звонок и все решится само собой. Исчезнет проклятая неопределенность, канут в небытие самоедство, рефлексия, душевный раздрай. Он наконец-то будет при деле! При самом важном деле, какое только может быть, когда на твою страну напали. Он и боялся, и надеялся на это.
Время шло, телефон молчал.
Соберись, тряпка! Тебя не берут в армию? Найди, чем заняться на гражданке! Должна же быть от тебя хоть какая-то польза?
Итак, что мы имеем? Не первой молодости рекламщик. С началом войны фирма закрылась, всех отправили в бессрочный отпуск без содержания. Работы по специальности не найти, выяснял. Переквалифицироваться? Ага, в управдомы! Списки вакансий: грузчики, официанты, младшие менеджеры по продажам (по-простому — продавцы), разнорабочие… Продавцом он бы, пожалуй, смог, если совсем прикрутит. Впрочем, деньги пока есть. Немного, но есть.
Что еще? Волонтерство?
Он вбивал в Гугл поисковый запрос, когда телефон разразился первыми тактами «Flight Tonight». Он даже на высветившийся номер глянуть не успел, так спешил ответить. Неужели из военкомата?!
— Алло!
— Дядь-Коль? Привет! Это я, Анатоль.
Племянник. Тошка-Толик-Анатолий. Парень именовал себя на французский манер, а почему, бог весть.
— Мы с Аней к тебе, как обещались. Уже в городе, едем.
— Когда ждать?
— Минут через двадцать.
— Отлично, подъезжайте.
По крайней мере, он больше не будет один.
* * *
С приездом молодежи тщательно выстроенный распорядок полетел к чертовой матери. Сумбур, беготня. Круглосуточные разговоры через мессенджеры. Все вещи не на своих местах. Посуду только успевай мыть! Ложатся заполночь, встают к полудню, куда-то убегают — то вместе, то порознь — возвращаются, снова убегают, таскают туда-сюда какие-то коробки…
Коробки были набиты лекарствами. Для тех, кто остался там, под бомбами и ракетами. Для военных. Для госпиталей. Много коробок.
— У вас профиль в Фейсбуке раскрученный? — спросила Аня на третий день бедлама.
— Смотря с кем сравнивать. Я не топ-блогер, но по френдам лимит скоро выберу.
