class="p1">Оказалось, Таня учится на архитектора, второй курс. Я выспрашивал о подробностях ее учебной жизни, а она мягко улыбалась в ответ, как бы говоря взглядом, что все это мне не нужно, не интересно, нечего обременять этим память. Девушка была гораздо умнее, чем я вначале о ней подумал.
Наконец, оператор Саша прибыл и стал очень быстро раскладываться. Расслабленные многочасовым ожиданием, мы не поспевали за ним. Таня ходила по коридору, не понимая, куда себя деть, и спрашивала, есть ли еще водка. Никто ей не отвечал из-за охватившего всех волнения.
— Раздевайтесь, раздевайтесь, — меланхолично и тихо говорил Жука, рассматривая объективы камер. Я снял одежду быстро и даже с некоторым удовольствием, стоя в одних трусах, кивнул камере.
— Ты будешь очень разочарован, — сказала Таня. Она села на диван напротив меня, в нерешительности теребя рукав свитера. Свитер на ней был очень просторный и, судя по пухлым рукам, она была слегка полноватой и явно стеснялась этого.
— Это вряд ли, — сказал я. Мне бы хотелось ее как-нибудь поддержать, вот только я не очень представлял, как это делается. Неуклюже взялся за плечи, сразу же отпустил. Она посмотрела на меня полными слез глазами.
— Я не хотела сниматься в такой сцене. Очень. Просто Жука сказал, что никого другого вы не нашли. И я сказала, что если уж совсем нет никакой другой кандидатуры, то тогда… — она тяжело вздохнула, стаскивая с себя свитер.
Я отвернулся из деликатности и стал смотреть себе под ноги, но не выдержал и снова поднял взгляд на нее. По предплечью вилась тонкая татуировка — скелет без головы. Татуировка была еще не закончена — неизвестно, что должно было появиться на шее у скелета, возможно, череп или голова какого-нибудь зверя, или что-то еще. Все что угодно может оказаться у скелета на месте головы — планета Сатурн, валенок, кошка. Я не удержался и дотронулся до предплечья. Она не отвела руку, подняла испуганные глаза. Неужели ей в самом деле есть восемнадцать? Она была похожа на зайчика, которого окружали хищные звери.
— У вас точно уже не осталось водки?
— Нет, нет… — Жука смотрел на нас, как боксер на соперника перед финальным раундом.
Мы влезли на мой диван, на котором было столько всего пережито. На нем я впервые потрогал за грудь женщину (до секса в тот раз не дошло), готовился к первой сессии, читал стихи Бодлера, потрясшие меня до глубины души. Умирал от почечной колики. Плакал от неразделенной любви. Сутки, не отрываясь, смотрел сериал «Фарго». А еще столько прекрасного было на этом диване у нас с Кристиной. Теперь здесь стояли камера, свет, и мы должны были имитировать секс перед съемочной группой. Уже вторая публичная имитация секса за месяц, при этом реального секса не было и в ближайшее время не предвиделось.
— Ты очень разочарован? — снова спросила она, вдавив меня в матрас телом. Я ничего не смог проговорить. Я даже слегка возбудился.
Оператор Саша выглядывал из-за спины Тани, суя мне в лицо камеру. Жука выглядывал из-за другого плеча.
— Тебе придется снять лифчик, — сказал он Тане.
Ее глаза налились еще большим страхом, хотя казалось, сильней бояться уже невозможно.
— Нет, пожалуйста, нет, — шептала она, прижимая руку к груди медленно, но решительно, готовая до последнего защищать лифчик.
— Да ладно, чего там, — сказал я, взявшись рукой за петлю. Произошла небольшая борьба, в результате которой она осталась при лифчике, хотя сломался замок, и теперь ей нужно было поддерживать его вручную.
Уже как бывалый мастер, я давал ей советы, и, кажется, абсолютно бессмысленные, но не мог устоять. Кроме того, я не мог удержать и своего возбуждения, которое было особенно заметно из-за того, что я лежал на спине и в одних трусах.
Когда мы снимали финальный дубль, и я понял, что остался последний рывок, накатила такая усталость, что я чуть не упал с дивана. Уже тяжелой работой казалось просто лежать. Слабо улыбнувшись, Жука сказал: «Слезайте».
Таня уже оделась, но все равно выглядела беззащитно голой. Я заметил на ее руке маленькие оранжевые часы с котиком на ремешке. Мне хотелось, чтобы она осталась. Возможно, это желание было не совсем здоровым, ведь Таня была скорее ребенком, чем женщиной.
Я взял ее за руку, она смотрела на меня такими чистыми нежными глазами, бедная девушка, как же ее закрутило в орбиту Жуки и что подвигло ее на то, чтобы приехать сюда. Мы бы сидели так долго и, наверное, не обменялись бы до утра ни единым словом, но Жука заказал ей такси, и скоро она уехала к себе в Люберцы. На этом съемки пилотной серии «Русского леса» были завершены. Алкоголя и денег, чтобы отметить это, у нас уже не было.
* * *
На следующий день, выйдя из дома, я почувствовал легкую головную боль. Пока дошел до остановки, она усилилась, а потом стала такой, что пришлось вернуться. Таблетки не помогали, ни одна, и ни две, и ни три. Боль только усиливалась. Поднялась температура. Я ворочался до глубокой ночи, но потом не выдержал и пошел в круглосуточную аптеку. Миловидная девушка с пышной рыжей челкой, пожалуй, слишком веснушчатая, но жить можно — пробила мне «нурофен-экспресс».
Головная боль в итоге прошла, но с утра стал болеть живот. Он был горяч, что-то ворочалось в нем и выло. Сдавило кишки. Так продолжалось весь день, и я не мог встать с постели, только уже ближе к ночи снова набрался сил, чтобы пойти в круглосуточную аптеку, где та же рыженькая фармацевт пробила мне «неосмектин», уголь и что-то еще, уже не помню.
Следующее утро: невыносимая боль в районе поясницы — скорее всего, почки. Невозможно было даже лежать или сидеть, и уж тем более стоять. Страдал, ворочался до глубокой ночи и снова шел сквозь ночь в круглосуточную аптеку в рыженькой симпатичной аптекарше, которая улыбалась мне.
— Что на этот раз? — спросила она.
— Почки.
Так продолжалось еще несколько дней, и демарш возмущенных органов, наконец, подошел к концу. Очень хотелось выпить, и я занял денег, и пошел в магазин и купил портвейн, но пить его не стал. Улегся и проспал часов двадцать без перерыва.
Пилотная серия была смонтирована и озвучена, и была назначена дата премьеры в Москве. Вышло Жукино интервью. В соцсетях было бурное обсуждение. Мама сказала мне, что, если я не перестану
