Для того, чтобы раскурить сигарету с марихуаной, нужно сделать несколько частых и глубоких затяжек, поэтому тот, кто взрывает, обычно получает значительно больше остальных.
Кроме того, следить за тем, чтобы сигарета тлела равномерно, – тоже ответственность камикадзе. Эта почетная и порой даже опасная должность, конечно, безоговорочно принадлежала Максу.
Низенький достал трубочку и стал увлеченно набивать ее пахучими смолистыми шишечками.
Воздух вокруг сделался сладким и загустел, белесый дым завился над нашими головами. Во рту стало сухо и сжато, как будто оттуда вытянули весь воздух. Звезды тихонько покачивались, трещали последние кузнечики, шипели сигареты, где-то по-летнему еще курлыкали голуби.
Из-под моста бесшумно показались два голубоватых пышных облака. Сначала я решила, что они мне примерещились.
– Блин, лебеди! – сказал Влад. Все бросились к перилам.
Лебеди, пушистые от холода и, видимо, разбуженные нашими криками, меланхолично перебирали лапами в тихой воде. Она была такой прозрачной, что через нее ясно и только чуть темнее, как через темные очки, видно было и треугольные лебяжьи лапы, и стелющиеся вдоль течения водоросли, почему-то золотисто-желтые, будто подсвеченные снизу лампочкой.
Сначала, плавно и мерно покачиваясь, проплыли двое, затем еще несколько, потом еще и еще. Под мостом, должно быть, спала целая стая.
Шлейфы разбегающихся волн, которые лебеди оставляли на реке, тускло и объемно поблескивали, разбегаясь к берегам. Влажно зачмокало о песок.
У меня перехватило дыхание. Кто-то достал фотоаппарат. Лебеди к тому времени были уже далеко. Правда, то ли из-за выкуренного косяка, то ли из-за странного оптического эффекта, который производили эти белые пятна на абсолютной черноте вокруг, казалось, что они не становятся дальше, а только темнее, как будто с каждым ударом перепончатых лап между нами ложилась черная газовая вуаль.
Влад грубо и благоговейно выругался. Как я узнала потом, для него это означало высшую степень восхищения.
– Точно, – сказал низенький, – Mierda…
– Ты что, испанец? – спросил у него Вардан, не отрывая взгляда от ломающихся волн.
– Вырос на Майорке.
– Так ты не русский? – я нервничала от тянущейся тишины и обрадовалась любой возможности завести разговор, – Я Ася.
– Эдгар, – ответил он с ударением на первом слоге, – Русский из Петербурга. Родители переехали. Когда было пять, – ему с трудом давались фразы длиннее нескольких слов.
– Билингв? Как интересно. – на это он растянул сомкнутые губы в саркастической гримасе и промолчал.
Я почувствовала себя болезненно глупо и протянула руку за косяком. Передавая мне покоротевшую сигарету, Макс ободряюще ухмыльнулся. Что им ни скажешь, все звучит по-идиотски, подумала я. Впрочем, нельзя сказать, что меня исключали из разговора. Разговора как такового не происходило. Изредка Вардан, Макс или Влад перебрасывались парой слов, в основном бессмысленных, или шуткой. Большую же часть времени каждый был погружен в свои мысли и в созерцание разгладившейся поверхности реки. Это сильно отличалось от привычного мне общения, когда в любой момент времени кто-то говорил или слушал, когда делились историями, планами или сплетнями.
Любого из присутствующих здесь могло бы и вовсе не существовать, и вряд ли остальные обратили бы на это внимание. В то же время из-за такого равнодушия создавалось – вероятно, ложное – впечатление, что собравшиеся были по-особенному близки, как будто участвовали в заговоре.
Мы простояли на мосту около получаса, хотя казалось, что прошли дни и недели.
Возвращались, гуськом ковыляя через предрассветные поля, пошатываясь от травы и сонливости, проваливаясь ногами в кротовьи норы.
Для того, чтобы стать здесь своей, нужно просто все время молчать, думала я, цепляясь за Макса, чтобы не упасть. Зная свою неуклюжесть я боялась шлепнуться в воду – страх оправданный, но навязчивый и тошнотворный. В следующие месяцы я часто слышала, что боязнь воды – чуть ли не первый признак наркомании – практически любой. По вечерам в Оксфорде можно увидеть молодых людей, в панике жмущихся к перилам мостов, не в силах сдвинуться с места. Мне хотелось увидеть в своем страхе какую-нибудь метафору, но мысли разбегались и я решила, что все обдумаю завтра.
Уходя от Вардана – было уже почти совсем светло – я взяла со стола карточку-ключ.
Воспользоваться ей мне удалось только через несколько дней. Я не хотела возвращаться в одиночестве, а Макс уехал в Лондон на выходные. Когда от вернулся, я позвала его выпить с твердым намерением выпытать все, что он знал о Вардане. Мы отправились в «Белую лошадь» – один из самых больших и самых уютных оксфордских пабов.
– Что именно тебя интересует? – спросил Макс по дороге.
– Всё.
Я ничего не знала о Вардане, даже не слышала, и у меня не было почвы, чтобы задавать вопросы.
– Он тебе что, понравился? – кажется, Макс действительно удивился.
– Он странный.
– Да уж. Ты, кстати, ему очень не понравилась.
– Почему?
– Не знаю. Он так сказал.
– Да ладно тебе, должна быть причина. Я всем нравлюсь.
Макс пожал плечами и затоптал окурок.
– Мы знакомы пару лет, но никогда особенно не дружили. Рассказывать-то нечего. По паспорту американец, приехал сюда лет в двадцать. Торгует наркотой. Травой, коксом, экстази, какими найдет таблетками – это точно, про остальное не знаю. Он и сам раньше употреблял все подряд, пока не доигрался до передоза.
Я сделала большие глаза.
– Ну-ка поподробнее.
Макс сам был свидетелем этой сцены, и рассказывал все в таких подробностях, что не было причин ему не верить.
Прошлой зимой они праздновали окончание первого семестра. Было много народу, но все они остались в клубе. К Вардану поднялись четверо: сам хозяин, Влад, Макс и его тогдашняя девушка, Маша. Они все много и беспорядочно пили в тот вечер, а те, по выражению Макса, «двое нариков», несколько раз бегали в туалет «на дорожку». Наверху лежали запасы таблеток и концентрированной экстази. Влад сразу заснул, а Вардан хотел до утра работать. Он несколько ночей подряд не ложился, и никак не мог довести себя до того лихорадочного состояния, в котором это не составляло ему труда. Макс клялся, что не знал, сколько тот отсутствовал, но когда они с Машей, собравшись уединиться, заметили, что дверь в ванную заперта, это их насторожило. Они открыли дверь и нашли Вардана сидящим на полу.
– Вроде он даже выглядел как обычно, только дышал как-то странно. Мы с ним разговариваем, а он вообще как не слышит.
Макс растолкал Влада и после недолгих колебаний они вызвали скорую.
– Я никогда так, блин, не пугался. Они может и едут, а у него губы цвета как мои джинсы. И вот что делать? Вот ты бы знала?
– Нет.
Приехавшая скорая одновременно успокоила их и напугала. Оказалось, передозировки
