странных взвизгиваний, которые он издавал каждый раз, когда к нему подходили слишком близко. В отсутствие хозяина весь этот улей вел себя так, будто его и не существовало. Но стоило ему вернуться, как он становился центром всеобщего внимания. Видеть подобную преданность было непривычно. Они окружали его концентрическими кругами покачивающихся под музыку тел, дергали за рукава, приседали, стараясь заглянуть за стекла его очков, шутили и толкались, чтобы оказаться к нему поближе. Издалека эта толпа, должно быть, напоминала лепестки плотоядного цветка, жадно смыкающиеся над мухой, и расправляющиеся, как только добыча снова ускользала.
Мне пришло в голову, что в своих очках, отливавших радугой как разлитый бензин и в расстегнутом пальто он был действительно похож на большую черную муху.
Так прошло около часа. Макс собрал вокруг себя кружок преданных знакомых и, видимо, задался целью хорошенько напиться. Я быстро заскучала и уже собиралась уходить, когда восхищенные охи с другого конца комнаты привлекли мое внимание.
Я подошла поближе и не поверила своим глазам. Вардан показывал фокусы.
– Спорим, я смогу соединить концы этой сигареты, не сломав ее? – улыбки и широко открытые глаза в толпе.
Он достал бумажку в десять фунтов, завернул в нее сигарету и согнул пополам. Потом вынул, убрал банкноту обратно в карман и продемонстрировал толпе целую сигарету. Ее ощупали и потребовали объяснений.
– Это известный трюк, – гаркнул громкий и грубый парень по имени Чингиз, пробираясь вперед, – сейчас я покажу.
Я вызвалась одолжить ему сигарету. Проделав в точности те же манипуляции, он извлек из бумажной трубочки две порванные половинки. Собравшиеся засмеялись.
Вардан протянул руку и забрал у него останки сигареты,
– Придется починить, зачем же добро пропадает, – он провел ладонью над половинками и циркаческим жестом вынул у Чингиза из-за уха целую сигарету. Только вот я дала ему свой «Мальборо», а Вардан вернул из небытия дорогой «Парламент» с белым, а не желтым фильтром. Не знаю, заметил ли кто-нибудь еще эту помарку, но все захлопали, и я промолчала.
Вардан поднялся, толпа вокруг водянисто колыхнулась, выпуская его в коридор. С ним вышел Влад и еще какой-то парень, которого не знала. Тот был коренастый и коротенький, с ершиком светлых волос и глазами теплого серого оттенка. Несмотря на низкий рост он был очень удачно сложен и ходил мягко и прыгуче, как ходят коты и футболисты. От него на несколько метров вокруг пахло табаком и марихуаной.
Я поймала за локоть пробирающегося к выходу Макса.
– Вы куда?
– Пройтись, – рассеянно ответил Макс, – Дунуть, на звезды позалипать. Пойдешь?
Я без колебаний согласилась. В то время трава еще оставалась для меня чем-то загадочным, и, как любая не совсем легальная субкультура, по-своему притягательным. Я любила рок-музыку и Бодлера, интересовалась всем спрятанным и странным в человеческой голове и мало значения придавала нарушению закона. До того вечера траву мне доводилось курить раза три-четыре, и я совершенно ничего не почувствовала. Более того, меня невыносимо раздражали люди, которые уверяли, что они «в хлам», смеялись не к месту и подолгу смотрели в одну точку слезящимся потерянным взглядом.
Я была уверена, что они притворяются или, в лучшем случае, додумывают такой эффект в соответствии с американскими фильмами и своими ожиданиями. В мою картину мира совершенно не вписывалась неспособность контролировать свое тело и свое сознание, и, признавая теоретическую возможность такой беспомощности, я не верила ни в одно из ее частных проявлений. Все мое знание веществ сводилось к алкоголю, и, естественно, любое ощущение сравнивалось с опьянением. Любой наркотик, однако, отличается от алкоголя так же, как алкоголь отличается от кофе. И дело не только в силе воздействия – есть люди, на которых рюмка водки оказывает больше влияния, чем трубка каннабиса – но в его качественной инакости, а, потому, непостижимости.
Описывать действие наркотиков по большому счету, не возможно. Можно потратить на это десятки и десятки страниц и в результате не стать ни на йоту ближе к цели.
Ничего этого я тем вечером еще не знала, и, постарайся кто мне объяснить, не поверила бы. И хотя теперь я знаю, что не осознавать воздействие вовсе не значит не испытывать его, и что требуется по меньшей мере десять попыток, чтобы начать получать удовольствие от марихуаны, тогда все это казалось мне пустым звуком. Я ожидала фейерверка или ничего – и получала, конечно, ничто.
Мы вышли в свежую и ветреную сентябрьскую ночь. В нос ударил запах гниющих листьев и жареной картошки. Внизу ждали, видимо, только Макса.
– Она с нами? – равнодушно спросил Вардан.
– Угу, – ответил Макс и похлопал его по плечу. Вардан отдёрнулся и скривил рот, но промолчал.
Мы пошли вниз по улице, выходящей к реке. Влад и Макс впереди, обмениваясь шутками и громко обсуждая открывающиеся по обочинам картины: пьяных британцев, темные витрины, гладко выбритые к зиме клумбы. Следом Вардан, сутулясь от уже холодного ветра, с «Парламентом» между третьим и безымянным пальцами. Вокруг него, как мячик на резинке, скакал низенький, размахивал руками и тихо и быстро говорил. Он заикался, плохо выговаривал слова, и, когда не мог вспомнить нужное, вставлял на его место английское. Вардан слушал и кивал. Я шла последней.
Мы вышли из города. Справа возникали и пропала уродливая громада многоэтажной стоянки, стало совсем тихо и пустынно. Я щурилась на попадавшиеся все реже фонари. Асфальт влажно блестел, идти было легко и весело. Дым сигарет смешивался с запахом реки и рыхлой земли, в уплывавших домиках далеко и трогательно светились лампы. На меня опустилось чувство искрящегося умиротворения и довольства. Прямо передо мной вышагивал Вардан, и я непроизвольно старалась идти с ним в ногу.
– … Ну хорошая же идея, – шептал низенький, перескакивая с одной слякотной колеи на другую.
– … Нет, ну а чего ты хотел? Чтоб она никому не рассказала? – сквозь хохот выдавливал Макс.
– Ну а шо? – басил с украинским акцентом Влад, разводя руками, и тоже смеялся.
Мы прошли парк и поле и остановились на мосту под кустами ив. В черной воде покачивались смутные отражения лодок.
Вардан вынул из внутреннего кармана три аккуратных самокрутки и вопросительно обвел нас глазами.
– Я брал на Влада, Макса и себя, – по английской привычке от ставил возвратное местоимение в конец, – Макс, тогда вы с ней…
– С Асей, – вставила я. Вардан меня проигнорировал.
–… тогда вы с ней пополам.
– Да без проблем, – жизнерадостно отозвался мой названный напарник.
Курение каннабиса – целое действо. Косяки не раскуривают, их «взрывают», причем первенство в этом непростом деле всегда принадлежит хозяину травы.
