по большей части его роль состоит просто в том, чтобы помогать христианину в его задаче, подчеркивая как раз те темы и задавая как раз те вопросы, которые нужны автору для дальнейших шагов в рассуждениях.[66]
Надо сказать, что традиция полемики с евреями развивалась не только на грекоязычном Востоке, но и на латинском Западе: так, в 581 г. по инициативе и в присутствии короля франков Хильперика произошел диспут между просветителем франков Григорием Турским и еврейским купцом Приском; и далее на протяжении веков была написана на латыни целая серия прений с евреями, часто имевших место в присутствии или по инициативе правителей.
Также и еврейской средневековой литературе известны (по крайней мере, с XII в.) и даже занимают в ней одно из центральных мест произведения точно такого же жанра — полемические диалоги с христианами, подобные послужившим для них образцом христианским диалогам с евреями не только по форме, но и по тематике, и по методам аргументации. Причем у евреев тоже эти диалоги, не рассчитанные, конечно, на иноверных читателей, написаны как пособия для своих единоверцев, — чтобы показать им, какие аргументы следует использовать в споре с христианами, а главное — чтобы укрепить веру и понимание Писания, подвергаемые христианами критике. У евреев этот жанр называется сифурт ниццахон, «литература победы».[67]
Христиане могли бы, мне кажется, так же называть свои литературные диалоги с евреями, ибо они заканчиваются поражением тех и даже обращением в христианство. Так эффектно завершается, к примеру, «Стязание», бывшее при Иерусалимском патриархе Софронии: «Сия слышавше, жидове ни единого ответа обретоша дати въ истязани, но сташа и посрамишася, потемнеша, не имеша ответа, не постояша, бежаша и разидошася, ови глаголюще: “Адонаи, посрамихомся!”, — ови же глаголюще: “Тако ми закона! Авва победи!” Инии же, стенюще, глаголаху: “Адонай, заблудихом!” Неции бо истинну уведеша. Неции же и от них, в Христа крестившеся и искрьне вероваша, оставльше и жены, и стяжаниа, Христа стяжаша...» (РНБ, Кирилло-Белозерское собр., XII, л. 196 об. — 197). Обращением иудея Ксена в христианина Мануила оканчивается и Диалог Иоанна-Иоасафа Кантакузина. Это, конечно же, типичная учебная «литература победы».
Что Диалог с иудеем Кантакузина принадлежит как раз к такого рода пособиям, нет никаких сомнений. Истолкование пророческих слов и ветхозаветных образов у Кантакузина, конечно же, совсем не произвольно, глубоко традиционно. Но оно сочетается у него с примерами, взятыми из окружающей реальности. Например, он говорит о видах рабства (в Слове первом), об обычной реакции тех, кто слышит чтение императорского приказа (они встают, криками восхваляют императора и, склоняя голову, возлагают на нее его грамоту), об отношении к христианским образам, отчеканенным на монетах, о первенствующем значении хлеба в повседневной пище (в Слове втором), и пр. Есть в речах экс-императора в Диалоге и то, что показывает, наряду с богословской, его высокую общую культуру. Так, он говорит об античном представлении о составляющих мир четырех элементах, дополняя его христианским представлением о сохраняющей противоположности в состоянии мира и согласия Божественной любви (в Слове втором); о путях нашего постижения Бога (с помощью логических доказательств, благодаря вере и посредством «истинного чувства») (в Слове третьем); он показывает, что античное определение человека как «словесного, смертного, уму и художествам причастного животного» недостаточно для Богородицы, больше всех сохранившей то, что у человека «по образу и подобию» Божию; и тут же он пользуется характерным для стиля Ареопагита[68] термином «Сама-по-себе-истина» (в Слове седьмом). Так что в разговоре с иудеем Кантакузин, я бы сказал, интеллигентный, культурный, философствующий христианин.
Этому не противоречит то, что Кантакузин говорит о еврейском народе: он следует традиции, восходящей к пророкам и Евангелию, — традиции горестного сожаления, порождаемого любовью Божией к потомству Авраама, Исаака и Иакова. В наши дни уже не соответствует действительности то, что Кантакузин пишет о положении евреев в обществе, например: «...не доныне ли... люди вашего рода прах, на который верующие во Христа наступают, языками лижут. Это всем известно» (в Слове пятом). Следуя традиции, Кантакузин объясняет это положение Божиим гневом за распятие и неприятие Христа. Пережив государственный атеизм XX в., уже не скажешь с уверенностью опирающегося на традицию автора, что евреи живут, «уклоняясь от путей выровненных и с обрыва многократно себя низвергая, — более, чем другие, к настоящему времени» (Слово шестое). Также в согласии с традицией Кантакузин говорит и о временности Божьего гнева на евреев: «Следует тебе знать, что такой немилостивый гнев будет длиться до пришествия антихриста» (Слово девятое).
Все сказанное о несомненных традиционности и «литературности» Диалога Иоанна-Иоасафа Кантакузина с иудеем Ксеном вовсе не исключает, однако же, того, что поводом для его написания могла послужить реальная встреча разговорчивого экс-императора с открытым, восприимчивым евреем, происшедшая, как сообщает автор, во время одного из визитов Кантакузина (он пишет о себе, как принято, в третьем лице) на Пелопоннес. Действительное событие могло иметь место в 1361-1363 гг., в первый после пострижения в монашество приезд Кантакузина в Грецию, в Мистру, к правившему там сыну Мануилу,[69] или же позже, но не позднее начала 70-х гг., так как в первой половине этого десятилетия уже был сделан ряд копий этого диалога: Vatic, gr. 686, 1373 г.; Zurich Stadtbibliothek 170 (с. 27), март 1374 г.; Marc. gr. 476, июнь 1374 г.; Paris, gr. 1242, 1370-1375 гг.[70] В XIV в. были написаны также Vatic, gr. 685 и Vatopedi 346. (В каталоге рукописей Ватопедского монастыря на Афоне кодекс Vatopedi 346 датируется XV в.,[71] однако же филиграни его бумаги, любезно срисованные по моей просьбе о. Василием Гролимундом, указывают на последнюю четверть XIV в.: «лук» типа, по альбому Брике, № 790 — 1387 г., № 797 — 1390-1394 гг.; «буква Р», по Брике, № 8459 — ок. 1370 г.) Существуют списки и более позднего времени: Vatic, gr. 688, XV-XVI вв.; Paris gr. 1243, 1542 г.; Paris gr. 1275, XVI в.; Paris gr. 120 (suppl. gr.), XVII в. Так что произведение это явно долгое время пользовалось у грекоязычных читателей популярностью. Впервые напечатано оно было в 1983 г., в Афинах X. Г. Сотиропулосом: Хар. Г. Σωτηροπούλου. Ίωάννου ΣΤ ' Καντακουζηνοϋ Κατά ’Ιουδαίων, λόγοι έννέα (τω πρώτον νυν έκδιδόμενοι). Είσαγογή-Κείμενον-Σχόλια. Άθήναι, 1983. В основу издания положены четыре списка XIV в.: Vatic. gr. 686, Vatic. gr. 685, Paris gr. 1242 и Vatopedi 346. Различий в списках, которые позволили бы говорить о разных редакциях произведения, не обнаруживается.
В рукописях Диалог
