этажей, причём каждый следующий этаж был меньше другого, как пирамидка. Фасад театра украшала колоннада и высокие стрельчатые окна-витражи. Колонны, как я читала, были покрыты мозаикой из малахита, а ещё по ним пускали живую вьющуюся розу. Насыщенно зеленый, алый и золотой — основные цвета театра. В арочных нишах стояли золотые статуи — герои известных сказок. Крышу театра венчала ласточка, поднявшая крылья к небу — символ Богини, защитницы девочек.
Что ж, такой красоты в Ладанье точно не было! От восхищения у меня перехватило дух. Хотелось разглядеть все детали — от ласточки до парадных дверей. Я шагнула вперёд и… втянула голову в плечи.
— Барышня! Барышня, вы кто такая?! Как вы сюда попали?!
Боже, Сена, ума у тебя — палата. Извозчик же говорил: "не зевай", а я… Я как обычно.
Не решив ничего лучше, я выпрямила спину и приняла гордый вид:
— Графиня из рода Сириновых, господин полицейский. А что произошло?
Кажется, я немного сломала стражника — одинокая барышня на закрытой территории, ещё и графиней назвалась!..
— Так… вы новость не слышали? Рядом с театром была убита женщина, опознаная как актриса Береника Ломтева. Ведется следствие…
— Но мне надо в театр! — перебив стражника, воскликнула я. — У меня назначена встреча с директором театра, господином фон Яссон!
Полицейский окончательно потерялся.
— Ваш Сиятельство, тут дело серьёзное, не положено…
— Всё в порядке, господин полицейский, — раздался вкрадчивый мужской голос. Мы со стражником единодушно вздрогнули — настолько незаметно подошёл незнакомец, — барышню ждут в приёмной директора. Я провожу.
— Под вашу ответственность, сударь актёр!
— Да-да… — мужчина отодвинул стража плечом и предложил мне локоть. Если он и был старше, то всего на два-три года. Красивый. Тот редкий типаж, когда красота не противоречит мужественности. Волевой подбородок, правильные черты лица, широкие плечи… и голос. С ленцой, как ириска-тянучка, мягкий и одновременно — не терпящий возражений.
Кареглазый брюнет.
— Николай из рода Ореховых, — представился он, — актёр. Главный герой вашей будущей постановки, графиня Сиринова.
— Можно просто Сена! — поспешила исправить я свою чудовищную оплошность! — Сена из рода Сириновых! Это я испугалась, ляпнула… не нужно никаких титулов! Подождите! — нахмурилась я. — А разве главный герой уже утверждён? Вы меня знаете?
Он рассмеялся своим бархатным голосом — у меня аж мурашки побежали!
— О дивной птице Сирин наш режиссёр говорит целую неделю — как не знать.
Ждали дивную птицу, а появилась я — с пучком, в старомодном платье и круглых очках. Ещё и помятая с дороги. Хороша Сирин!
Удивительно, что этот Николай соловьём разливается!..
— А вы подходите, — неожиданно признала я, — на главного героя, я имею в виду. Он образован и умён, но слишком молод и сталкивается с давлением и стереотипами общества. Вы похожи на человека, который умеет бороться и не ломаться.
— На самом деле, не особо я в жизни и боролся, — смутился мужчина, — предпочитаю брать мягкой силой и харизмой. Кстати, спасибо, что утвердили меня на главную роль — я передам режиссёру, что вы не против, — и он фривольно подмигнул мне, распахивая двери театра.
4
Вот жук! Так дела не делаются, между прочим!..
— А вы наглец, сударь, — прищурилась я. Подозреваю, в очках это было не столь эффектно, но перемену в моём тоне он безусловно уловил.
— Совсем немного, — его улыбка обезоруживала — и я, махнув рукой, рассмеялась, — давайте назовём меня… м-м-м, ловким нахалом! Как видите, ничего криминального, и полицию можно не привлекать. Тем более, с полицией у нас сегодня явный перебор!
Я машинально кивнула. Без Николая меня бы не пустили в театр — и плакала бы моя постановка!..
— Ужасная новость, — вздохнула я, — про девушку. Вы, наверное, были знакомы?
Тут-то и произошла странность — мужчина отвернулся. Точнее, он якобы рассматривал лестницу, возникшую перед нами. Я тоже взглянула… и чуть не всхлипнула. Высокие острые ступеньки и тяжёлое платье со шлейфом — звучит как начало трагедии!
— Будем подниматься медленно, — хмыкнул Николай, оценив мой потерянный вид, — возьмите меня за руку. Когда-нибудь здесь положат коврик, но не уверен, что при нашей жизни. Директора прижимистее, чем фон Яссон, ещё надо поискать!
Я вцепилась в локоть Николая и подняла юбку почти за грань приличий. Непопулярность закрытых платьев стала мне предельно ясна!..
— Как же он решился на эксперимент с конкурсом? — удивилась я. — Ведь новый формат постановок имеет все шансы на провал и как следствие — на денежные потери!
— О, это не он! Неофициальная хозяйка театра — великая княжна Юлиана. Ей дозволено делать всё, что душе угодно. Вы ведь не из столицы, верно?.. Зимой у нас был громкий скандал. На должность режиссёра взяли какое-то отцовское дарование — в том смысле, что папа недоросля щедро платил фон Яссону. Сыночек должен был творить!.. Ну и… сыночек дотворился до того, что императорская семья покинула ложу после двадцати минут спектакля. Половина актёров отказалась играть, поэтому людей набирали буквально с улицы. Пьесы сыночек ставил в своём богемном понимании — ванны из шампанского и красной икры, крикливый грим, полуголые девушки на сцене… император был в такой ярости, что отец со своим дарованием сбежали из страны. Барон фон Яссон наполовину поседел, но устоял. После этого бразды управления театром отдали княжне.
Я чуть с шага не сбилась — история для известного столичного театра, прямо скажем, невообразимая!
— Но я так много слышала про постановки Юлианского!
— Это было, — подтвердил Николай, — при режиссёре Кракове. Он увы, скончался в прошлом году. Его место и занял недоросль. Сейчас пригласили Ясинского. Рекомендации у него, конечно, хорошие, но он язычник из Шах-Ашена — такой себе вариант.
Да уж, про язычников в императорском театре я ещё не слышала. С другой стороны, не все язычники — сторонники диких традиций и кровавых убийств.
— А как Ясинский относится к моей постановке?
Николай только пожал плечами. Мы выбрались наконец с лестницы и вышли в светлую галерею.
— Вашу работу выбрала лично княжна Юлиана, поэтому никто не задаёт
