бы спрятаться, но вместо этого увидел только допущенную мною очень грубую, не позволяющую себя исправить ошибку. Я забыл зафиксировать дверцу шпингалетом, и теперь он предательски смотрел на меня своими глазами — шляпками шурупов, как рожица на зеркале, разошелся в ухмылке. Все было против меня. Я зажмурился, закрыл уши ладонями на случай, чтобы потом сказать старшеклассницам, что ничего не видел, ничего не слышал. Но даже плотно прижатые — до боли в ушах — ладони позволили мне услышать, как со скрипом открывается дверь кабинки. Я приготовился услышать то, что даже не мог себе представить. Приоткрыл щелки глаз: передо мной была все та же дверца, на том же самом месте. Приготовился услышать вопли из третей кабинки, где пряталась моя подруга по несчастью, но и этого не произошло. Дальше — только хлопок соседней дверцы, звук задвижки шпингалета и шепот, плавно перетекающий в обычную речь:
— Настя.
«Отлично. Теперь я знаю имя той, что испачкалась», — подумал я, хотя должен был думать о совсем другом, точно не об этом.
— Что? Опять переживаешь быть застуканной? Тебе почти семнадцать лет, нам осталось доучиться этот год, и все — свобода! А ты боишься, как маленькая. На выпускном тоже будешь прятаться по туалетам?
— Дело не в этом. Правда. Я вот думаю: слух, разнесшийся по всей школе о случившемся на перемене — правда? Это правда произошло с той малышкой?
— А ты не видела?
— Что?
— Игорек все заснял и отправил видео в общий чат класса. Ты правда не видела?
— Правда.
— Так посмотри.
— У меня телефон сел еще утром. С вечера забыла поставить его на зарядку… Покажешь?
— Ну ты, Лиза — жена… — Настя сказала Лизе какое-то незнакомое для меня слово, но, думаю, Профессор, оно оскорбительно, думаю, мне не стоило его узнавать. Оно уже засело в моей памяти раз и навсегда, как и имена этих девчонок.
— Знаю… Так ты покажешь?
Настя включила видеозапись и убавила звук, но я все равно слышал, как с криками и воплями бегали по стенам мои одноклассники.
— Вот Игорян приближается к толпе этих малышей. Видишь того, в очках, который стоит в сторонке?
— Ну.
— Сейчас ему больше всех не повезет. Смотри. Он еще сам этого не понимает. Смотри. Он на кой-то черт полез к своим безмозглым друзьям-коротышам, и… БАМС! Игоряся запустил в него рюкзак! Хи!
— И смешно, и грустною. Чувствую себя неловко, — произнесла Лиза.
Мне стало обидно за себя, но я продолжал подслушивать с пущим энтузиазмом. Мне было важно знать, что было дальше.
Галдеж, стоявший на тот момент в коридоре, резко сошел на нет, и из динамика телефона Насти раздался звонок на урок.
— Все разбежались, оставив этого пухляша одного? — удивилась Лиза, а я подумал, что никакой я не пухляш.
— Не совсем так. Видишь? Игорь снимал парня из-за угла. Видишь, девчонка подходит к нему?
— Она что, хочет его поднять? Куда-то тащит?
«Тащит? — спросил я сам себя. — По-моему, меня никто не тащил».
— Наверное, хотела помочь ему. Наверное, хотела отвести его в медпункт. И вообще, я не знаю, что было у нее на уме. Может, она хотела сбросить его со второго этажа! Хи! У нее все равно ничего не вышло.
— Это я уже поняла. И куда же она сейчас побежала, бросив начатое?
— Бросив не только начатое, но еще и каплю! Вторую! У нее потекло ручьем! Перемотать назад или ты заметила?
— Не надо. Бедная девчонка! Бедный мальчик! Лишь бы это видео не ушло дальше чата нашего класса. Что с ней теперь будет? Ее же начнут гнобить, обзывать, тыкать пальцем в любом удобном случае… А все случаи в любом случае будут удобными…
— Лиз, а тебе не все равно? Это вообще не твое дело. Докуривай и пошли, а то так мы точно можем спалиться. До перемены пять минут. Сейчас сюда прибежит толпа умниц.
— Было бы не моим, не посмотри я это видео. А теперь что? Как теперь я должна проходить рядом с той девчонкой, зная, что с ней произошло? Ведь волей-неволей я взгляну на нее, и по моим глазам она поймет, что я тоже в курсе. Для чего Игорек все это делает? Зачем он так? Он точно ненормальный!
— Может быть, он и ненормальный, но чертовский привлекательный. Я бы даже сказала: сексуальный. Думаю, я бы дала ему на выпускном. — Настя затянулась и протяжно выдохнула. — Ты бы ему дала?
Затянулась и Лиза. Поразмыслив, ответила:
— Даже не знаю. Возможно, взяла бы в рот.
Что именно хотела дать Козлову Настя, и что думала взять в рот Лиза, я так и не узнал. После того, как окурок упал в унитаз и с шипением потух, а вода бурным потоком смыла его, старшеклассницы как ни в чем ни бывало вышли из своей кабинки и, помыв руки, — из женского туалета.
Через три минуты прозвенел звонок (уже не из динамика телефона, а настоящий, из коридора), и в это время я уже, не подавая виду, сидел на подоконнике возле моего классного кабинета. Из класса никто не выходил. Я знал почему. НН как всегда сказала, что звонок подается для учителя.
Да, Профессор, я просто сидел на подоконнике и болтал ногами, перебирая пятками по батарее, но до этого… в туалете у меня был весьма короткий, объясняющий мое дальнейшее поведение разговор.
— Ты еще тут? — Казалось, это мог произнести только я, но то был голосок девчонки, скрывающейся в через одну от меня кабинке. Не такой писклявый, как мой, не такой басистый, как у, вероятно, одиннадцатиклассниц. Средний голосок, который и должен быть у семиклассницы.
— Да. — Затекшие ноги дали о себе знать. Они подкосились. Я сел на крышку унитаза.
— Кто ты?
— Илья.
— Что тебе от меня надо?
— Я увидел кровь на полу. Она привела меня сюда. Я хотел помочь. Я же говорил. Получается, — меня осенило, — я хотел помочь тому, кто хотел помочь мне… Ты — мне, я — тебе. — Я улыбнулся, представляя глаза той девчонки. — Тебе чем-то помочь?
— Ты же из первого класса?
— Ага, — только и сумел выдавить я. Во рту пересохло, губы сжались.
— Значит ты еще слишком мал, чтобы помогать мне. Да и у меня уже все в порядке.
— Что с тобой случилось? Пытаясь поднять меня, у тебя пошла кровь носом? Я такой тяжелый?
— Не совсем, — ответила она и хохотнула.
— Какие-то меськи. Что это?
— Узнаешь, когда подрастешь. А подрастешь ты быстрее, чем тебе кажется.
— Думаешь? — спросил я, как какого-то мудреца, повидавшего в своей
