— Я на него не похож!
— Еще как похож! Такой же… неподъебимый!
Петер глянул и, несмотря на серьезность момента, не выдержав, рассмеялся:
— Я-то как раз еще какой подъебимый. Вот и не был уверен, боялся. Да и потом… Я ведь и правда лысый. И старый уже для тебя…
— Глупый ты, а не старый! Одно слово — Чупа-Чупс!
— Что?!
— Хочешь сказать, не знал, какая у тебя подпольная кличка в школе?
— Убью, если узнаю, кто… — свирепея на глазах, зарычал Петер и даже опять начал отстраняться, как видно, собираясь немедленно мчаться и искать неведомого врага.
Но Тори не пустила.
— Обязательно, — сказала она, вновь прижимая Петера к себе пятками. — Но попозже. А сейчас… ну… мне, конечно, неловко опять к тебе с такими… эм… мэседжами лезть, но… но, может, ты меня все-таки дотрахаешь?
***
Если бы у Тори имелась хотя бы минимальная предпринимательская жилка, она бы, наверно, озолотилась! Потому что очень быстро выяснилось: резиновый манекен, за глаза прозванный без изысков — Петером, стал главной звездой школы. Началось все с того, что в учительской к Тори подошла пожилая учительница биологии и, явно стыдясь, попросилась после окончания уроков в зал — немного размяться. Изумленная Тори, понятно, разрешила, а после разинув рот смотрела на то, как интеллигентная тихая дама месит кулаками физиономию боксерской груши, выкрикивая что-то маловразумительное, но точно содержавшее в себе слова «гадина» и «чупа-чупс проклятый». Длилось это недолго — учительница быстро выдохлась и устала. Но после она все равно выглядела словно бы помолодевшей и полностью удовлетворенной — даже в глазах что-то этакое, азартно-боевитое появилось. Поблагодарив Тори, она испросила разрешение приходить снова и удалилась, что-то напевая. А после… После к резиновому двойнику директора школы выстроилась натуральная очередь!
А вот сама Тори тягу набить физиономию бедному, страдающему за чужие грехи манекену теперь испытывала редко. И в первую очередь потому, что нашла отличный способ воздействия на своего внезапного супруга, самым поразительным образом с мордобоем не связанный никак! В небольшом кабинетике возле спортзала у нее теперь всегда хранился запас леденцов на палочке — самых удивительных форм, цветов и размеров. И когда Петер, впадая в очередную самцовую дурнину, начинал качать права, язвить и наезжать на Тори, та просто выбирала подходящий с ее точки зрения, а значит, совершенно неудобный для господина директора момент, разворачивала очередной чупа-чупс, демонстративно погружала его в рот и… начинала отсчитывать секунды.
Ситуации, конечно, бывали разные и зачастую в отработанную систему вмешивались какие-то уж совсем форс-мажорные обстоятельства в виде внезапного приезда комиссии или прорыва трубы в девичьем туалете второго этажа, но ведь и чупа-чупс рассасывался не так уж и быстро. Так что Тори таскалась следом за Петером и со сладким в прямом смысле этого слова предвкушением наблюдала, как обычно невозмутимо-язвительный господин свет директор потеет, звереет и в итоге решает любые школьные проблемы со смертоносной стремительностью, достойной сверхзвукового истребителя. И главное, только ради того, чтобы сразу после, сверкая ярко синими яростными глазами, приказать:
— А вы, госпожа Линдстрем, извольте ко мне в кабинет! Немедленно!
