– Фармацевты, или как они там называются? Кто на производстве лекарств, короче, работает?
– Нет.
– На лакокрасочном производстве? Мебельном? На «сахарнике»?
– Ёлки-палки, Кость, откуда! Она актриса, у неё все знакомые, так или иначе, с театром связаны.
– Ну, работа на «сахарнике», например, не мешает любить театр и бывать на спектаклях.
– Подожди-ка, – Игорь сказал это и почувствовал себя предателем, – Конкина Лариса, мамина подруга, одно время на «сахарнике» в отделе кадров работала.
– А сейчас?
– А сейчас она в институте работает. В педагогическом. Тоже в отделе кадров.
– Контакты с «сахарника» остались?
– Не знаю.
– Ладно. Спасибо, проверим.
– Ты думаешь, кто мог достать уксусную кислоту?
– Именно. Мне сегодня дали список – это половина заводов города. Получается, любой дурак мог достать её и продать, например.
– Дурак-то продать мог, какому дураку понадобится её покупать?
– А подшипники кто покупает? А заготовки для балясин? В хозяйстве, знаешь, всё пригодится, – и без всякой связи продолжил, – сегодня в квартиру мамы твоей пойдём. Понятым тебя не возьму, извиняй.
– Это зачем это ещё пойдёте?
– Письма с угрозами искать. Компьютер заберем – не волнуйся. Следственные действия: сам всё знаешь.
Костик докурил, и растоптал бычок. Игорь был в растерянности, мысли прыгали.
– Кость, а не отличается эта уксусная кислота? Может, там, для лекарств особенно чистая какая-нибудь нужна, а для мебели и похуже сойдёт? Можно по самой кислоте как-то сузить круг, откуда её достать могли?
– Не-а. Эксперты только руками развели, говорят, в такой концентрации могла быть с любого завода.
– Ну, то есть ходить по заводам и выяснять, не пропало ли у вас миллилитров тридцать кислоты, смысла нет, – пошутил Игорь. – А точно отравить насмерть хотели?
– Вот то-то и оно, – вздохнул Костик, – сложно дозу рассчитать. Поди узнай – хватит такого количества или нет? Ну, я не врач, но как я понял, здоровый, типа, ты или я, может и не помер бы. Ожог бы получили, то-сё. Но те, кто лежат в больнице с язвой – им хватило. У них, короче, и так склонность к кровотечениям есть, заведующая сказала, что при язве может быть такое кровотечение и без ничего, самопроизвольно.
Игорь молчал.
– Так что, вот неясно, – продолжал размышлять вслух Костик, – то ли хотели именно убить, то ли хотели попугать и не рассчитали. Я за вторую версию: видишь, как легко доказали насильственность смерти? Ожоги, содержимое желудка, короче, сразу поняли, где был яд и какой. Она же пахнет: глупо было думать, что не унюхают. И потом, если бы не ковид, она бы запах почувствовала – может, не доела бы, жива была.
– Мама всем жаловалась, что до сих пор ничего не чувствует после болезни. А ведь её тогда еле вытащили…
Игорь был мрачнее тучи. Тогда было такое облегчение, когда мама пошла на поправку, и вот теперь…
– С дугой стороны, – продолжал рассуждать Костик, – слишком уж много совпадений: обострение язвы, а значит, высокий риск этого чертового кровотечения, отсутствие обоняния. Вот ещё ты говоришь, что она всем об этом сообщила.
– Ты хочешь сказать, – медленно начал Игорь, – что тот, кто принес отравленные апельсины – это учитывал?
Костик встрепенулся.
– Медицинское образование?
– Ну, да. Или опыт какой-то по этой части.
– А точно, – прищурившись стал рассуждать Костик, – просто так полагаться на авось – дело чересчур рискованное. Это же надо знать наверняка, что план сработает.
– С другой стороны, если бы у отравителя было медицинское образование, он бы знал, что в больнице всегда вскрывают, чтобы определить, от того ли вообще лечили. А ожоги во рту и пищеводе именно при вскрытии нашли: если бы она не умерла, ей бы зонд поставили, и тогда бы уже никто ничего не увидел – это мне тоже главврач сказала.
Игорь пожал плечами. У него такое дело было первым. Большинство преступлений совершаются, как сейчас модно говорить, «в моменте»: разозлился – и убил. Тут же на лицо была подготовка. Планирование. Расчет. Причем какой-то странный расчет.
Они строили догадки, но все догадки заходили в тупик. Было совершенно неясно: переоценивают они преступника или недооценивают. Может, он, наоборот, слишком многого не знал?
К тому же открытым оставался вопрос мотива, а главное – цели преступления.
– Ладно, спасибо. Помог, – Костик протянул руку, – Игорь, будут мысли, какие-то соображения – звони. Даже по всякой мелочи звони. А сейчас давай, я побежал. Зайду ещё раз к заведующей.
– Кость, подожди. Я маму заберу из больницы.
– Ты что, с ума сошел? Там самое безопасное место сейчас. Молния, знаешь, дважды в одно дерево не бьёт. Во-первых, все врачи начеку уже: в случае чего помощь немедленно окажут, а скорая сколько будет ехать? Во-вторых, мы дежурного сегодня поставим толкового.
– Да, ладно! Что и человека выделили?
– Двоих, Игорь, двоих!
– Ёлки-палки, вот жизнь-то, а?
– А то!
Они распрощались, и Костик ушел. Весть о дежурном подняла Игорю настроение: это вселяло веру в то, что в управлении произошли хоть какие-то перемены к лучшему. Игорю всегда хотелось, чтобы система немного сменила фокус с расследования преступлений на их предотвращение.
У Игоря зазвонил телефон: Ханифа. К этому моменту уже было очевидно, что он никуда не поедет, но говорить об этом сейчас Игорь просто очень не хотел. Вздохнув, он всё-таки снял трубку.
Глава 3.
Ангелина Максимовна, вопреки своему имени и внешности, характер имела стервозный. Так сложилось, что с Людмилой Антоновной они всегда были соперницами: и в любви, и в карьере. Были времена, когда юная Ангелинка даже списывала у молоденькой Людки, они ходили друг к другу в гости и мирно болтали, а потом разругались в кровь.
Ангелина Максимовна твёрдо знала, что Люда просто завидовала, и всем за глаза твердила, что эта Ангелина – зубрилка и вертихвостка, а таланта у неё никакого нет. И когда главную роль на выпускном спектакле отдали Ангелине, господи, надо было видеть Людкино лицо, она аж позеленела, всем стало понятно, что это зависть чистой воды.
Потом было много чего: и жвачка в волосы; и горячий кофе, пролитый на новые туфли; и лягушка в сумке – как только они не пакостили друг другу. Про «зелёные репетиции» и говорить нечего: это такие репетиции, на которых грех не подложить коллеге свинью. Там даже было бы стыдно ничего не придумать: вся трупа следила кто кого оригинальней уделает. А на выпускном спектакле они вдруг примирились, и снова какое-то время дружили.
