что смерть бабушки Хелен стала случайностью. Во время ливня дорога скользкая, а отражения фар в мокром асфальте мешают четко видеть. Но тот день, когда бабушка погибла, был ясным и солнечным от рассвета до самых сумерек.
Я посмотрела на фотографию в рамке, лежавшую у меня на коленях. Этот снимок я сделала несколько лет назад, когда окончила школу и бабушка начала платить мне за работу на ранчо.
На первую получку я купила себе телефон. Поездка в город заняла весь день, и, когда я вернулась, бабушка Хелен сидела, откинувшись в плетеном кресле, на крыльце, держа в руках запотевшую бутылку пива и прислонив голову к стене дома. Я села рядом, достала из коробки новый аппарат и, коснувшись девственного экрана, оставила на нем отчетливый отпечаток пальца.
Бабушка не видела особого смысла в том, чтобы обзаводиться мобильным телефоном в пустыне. Сеть здесь вечно пропадает, а приносить что-то блестящее в загон к страусам крайне неразумно — птицы быстро подбегают и с любопытством хватают любые неизвестные предметы.
Увлеченная гаджетом, я экспериментировала с рингтонами, нарушая гудками и неестественными трелями умиротворенную тишину вечера. Чтобы подчеркнуть свое мнение по поводу покупки, бабушка давала названия звукам, которые я перебирала: «куриный пук», «сточная канава», «издыхающий пес». Я не обращала на эти замечания внимания, но она продолжала дурачиться, лопаясь от смеха. И я сделала снимок: бабушка Хелен хохочет над собственными шутками. Низкие лучи закатного солнца еще пробивались над горами на западе, и в бледно-голубых глазах бабушки отразился их свет, а морщины углубились из-за добродушной улыбки. Такой я и хотела запомнить ее: рука перекинута через спинку кресла, волосы небрежно обрамляют лицо. Мило, что тетя Кристина для траурной церемонии поместила фотографию в рамку — я бы никогда не догадалась сделать это.
Я чуть приоткрыла окно и подняла голову, наслаждаясь ощутимым запахом влаги в ветре. Девон включил дворники, поскольку начался уже настоящий дождь. Слева от нас показался знак «Ранчо, Уишбон» — высокие черные буквы на фоне беленых деревянных досок. Девон замедлил машину.
Мы свернули с асфальтированной дороги, и колеса зашуршали по гравию. Подъездная дорожка шла вдоль южной границы загона, и я старалась разглядеть, не появились ли яйца, но самки с коричневым опереньем сидели на гнездах, сливаясь с ландшафтом пустыни. И снова я задумалась, что же произошло сегодня утром.
Более темные самцы медленно расхаживали кругами, высоко вытягивая шеи и ероша перья. Из живущих на ферме ста сорока двух страусов большинство не обращали внимания на проезжающие мимо машины, но одна птица всегда выслеживала посетителей.
Бабушка Хелен звала любопытного Тео, уж не знаю почему. Высотой около двух с половиной метров, черные крылья с белыми кончиками и такой же хвост, шея с пепельной кожей, покрытой редким жестким пушком, — типичный самец страуса. Он ничем не выделялся бы из стаи, если бы мог противиться побуждению изучать любой автомобиль, появившийся на нашей подъездной дорожке.
Буквально через несколько секунд после того, как мы свернули с шоссе, Тео уже вышагивал рядом, отделенный от машины только забором из толстой проволоки. Обычно он сопровождал нас до самого орехового дерева, но сейчас его внимание привлекла машина, следовавшая за нами.
Оставив нас, страус помчался назад, и в зеркало я видела, как он бегал от одной машины траурной процессии к другой. Словно няня, которой доверили слишком много детей, он носился кругами, пытаясь быть в девяти местах одновременно. Остальные птицы бессмысленными взглядами наблюдали за его потугами.
Когда мы подъехали к дому, дождь разошелся уже не на шутку. «Дворники» не успевали справляться с крупными каплями, покрывавшими ветровое стекло, а потому я не сразу заметила припаркованный около амбара пикап с огромными колесами, фарами на крыше и кронштейном для ружья. Носом автомобиль был повернут к подъездной дорожке, и на номерной пластине значилось: «СТРАУС». Приехал Джо Джаред.
Я выпрыгнула из машины Девона с фотографией бабушки под мышкой — дождь посыпался мне на руки, как непрестанные вопросы, — и поспешила к пикапу.
Огромные ботинки Джо заскрипели по металлическим ступенькам, ведущим в кабину. Он оказался невероятным верзилой: телосложение как у вола, широченные плечи, рост под два метра и туловище, казалось состоявшее из двух сросшихся гигантских стволов.
— Таллула, прими мои соболезнования. — Голос Джо Джареда заполнил двор, будто слон протрубил.
— Сейчас неудобно разговаривать о продаже, — сказала я, горбясь под дождем и оглядываясь через плечо на прибывающих гостей. Куда бы спрятать этого Джо с глаз долой? Худшего момента для обсуждения сделки и не придумаешь. Я никому не говорила о своих планах, а поминки по бабушке Хелен вовсе не место для подобных бесед.
Машины, следовавшие за внедорожником Девона от церкви, одна за другой парковались у ограды загона. Водители выходили и открывали для пассажиров дверцы. Все поднимали воротники и, спасаясь от дождя, бежали по неровному гравию к дому. Из «мерседеса», который я заметила на стоянке у церкви, выбралась незнакомая мне пожилая пара.
Дядя Стив появился из белого седана Мэтта. Его наставник направился прямиком к крыльцу, а дядя приставил козырьком ладонь к глазам и стал внимательно осматривать ранчо. Он не приезжал сюда полтора года, но ранчо, как и окружающая его пустыня, существовало в геологической временной шкале, и уловить тут какие-либо изменения было почти невозможно. Он окинул взглядом меня и Джо. Мы встретились глазами.
— Я ждал этого двадцать лет, — мучительно громким голосом произнес Джо, показывая конверт из коричневой бумаги. Тяжелые капли упали на бумагу, образуя неровные темные пятна.
— Постойте, — сказала я предостерегающим шепотом, указывая на конверт. — Пойдемте в амбар.
Я слышала, как за моей спиной тетя Кристина приглашает всех в дом, и понадеялась, что она слишком занята и не пойдет искать меня. Я толкнула дверь амбара, и Хенли приветственно лизнул мне пальцы. Я загнала виляющего хвостом пса-артритника назад, чтобы Джо Джаред мог пройти следом за мной. Хенли обнюхал штанину гостя, и тот оттолкнул его носком ботинка. Поставив фотографию бабушки на верстак, я попыталась вытереть со стекла капли дождя, но только размазала их.
Джо снял свою широкополую шляпу, стряхнул с нее воду и оценивающе оглядел помещение. Места в деревянном амбаре площадью сто десять квадратных метров нам было больше чем достаточно. Его построили, когда мой дед занимался продажей мяса и кожи страусов, конкурируя с Джо Джаредом.
Когда я приехала жить сюда, ранчо «Уишбон» уже специализировалось исключительно на страусиных яйцах, но бабушка объяснила мне процесс выведения и выращивания птенцов. Первый год жизни долговязые птенцы проводили в амбаре и, пока
