Павлограда прятали у себя, девчата учились промывать раны, делать перевязки, собирали и сушили лекарственные травы, часть заготовок передавали в лагерный ревир.
Девушки рассказали Серафиме, что медсестричка из медчасти эвакуированного снаряжательного завода придумала делать "молочные уколы".
— А… зачем? — озадаченно спросила Сима.
— Ой, ну как же! Чтобы в Германию не угоняли. На видном месте делают шприцом несколько подкожных шариков из молока. Место краснеет и выглядит как нарывчик!
— Ага-ага! На шее вообще жутковато смотрится, особенно если шерстяным шарфом натереть.
— Так ведь, если воспаляется, могут шрамики остаться, как после оспы, — задумчиво рассудила Серафима.
— Ой, ну хлопцам всё равно. Лишь бы не забрали на каторгу немецкую, — бодро возразила Галя.
— А девушкам?
— Так девчатам в запястье колет или в наружную поверхность кисти рук. И шарики молока поменьше выдавливает. Похоже на водянистую сыпь, а потом немного краснеет. Лекари немецкие даже раздеваться не требуют, брезгливо выпроваживают, — Галка брезгливо скривила губы и продемонстрировала отсылающий жест.
Девчонки захохотали.
***
Инфекционный барак «Flecktyphus» Манфред Генрихович не случайно организовал в цеху, примыкавшем к его каморке. Вход в подвал перекрыла частично обвалившаяся стена, а лезть через вентиляционные щели цоколя охранники не стали. Кроме битого кирпича при осмотре через щели они не увидели в луче фонариков ничего достойного внимания. Врач не поленился осмотреть подвал, его худощавое телосложение позволяло легко проникнуть туда. Под кирпичной крошкой и пылью обнаружился некоторый запас угля, за много лет плотно утрамбовавшийся в подвале, возможно, раньше здесь был склад плавильного корпуса. Впереди была зима, да и для перевязок постоянно нужно кипятить инструменты и "бинты", а кипяток шёл на отвары из трав.
О своей находке врач сказал только Нине и Василию, а сам решил сделать в этом цеху инфекционный барак, чтобы не совались. Это было отличным подспорьем. Из-за нехватки посуды и отсутствия спирта заготовить отвары впрок было невозможно, травы пришлось сушить на старых балках под крышей барака. Жаркое лето было в помощь.
Как то вечером, когда можно было, наконец, присесть и перевести дух, Василий негромко произнёс:
— «И сказал Бог: вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; — вам сие будет в пищу» (Бытие 1, 29).
Эти загадочные для современного «цивилизованного» человека слова из Ветхого Завета вдруг обрели для них конкретный смысл.
— Понимаете, нет «сорняков» в том смысле, в каком мы привыкли думать! Всякая травка нам жизненно нужна и полезна. И все эти «злостные сорняки» — и чертополох, и татарник, и пырей, и полынь, и лопух, и лебеда, — самые нужные нам травы. Вот почему их вокруг такое изобилие! Моя бабушка говорила: «Господь по своей неизреченной любви дает их всем под ноги — берите, дети, питайтесь, лечитесь. Каждая травка благословлена Богом. Господь пронизывает землю светом и любовью».
А мы недовольно отмахиваемся от бесценного дара, утратив знания о природе, травах, деревьях, которыми всего одно-два столетия назад владел каждый русский человек. Наши предки, в отличие от нас, прекрасно знали, как питаться, чем лечиться от разных болезней, обходились без таблеток.
А трава нас спасет, как спасала русских людей в голод, в Первую и Вторую мировые войны.
Василий хорошо помнил, как мама с бабушкой лечили тяжело раненных солдат. К ним в деревню их привозили на санях. Раненые лежали на матрацах на полу. Мама часто говорила: «Оставьте его мне, он смертник, а я его вылечу». Дети толкли крапиву в больших бочках, бабушка отжимала сок крапивы и поила им обескровленных солдат — крапива восстанавливает гемоглобин. Кашицей крапивы мама обвязывала им раны. Бинтов не было. Люди приносили старые простыни, мама кипятила их и рвала на бинты. Через две-три недели лечения крапивой там, где были гноящиеся раны, появлялась нежная кожица. Так крапива затягивает раны.
В голодные двадцатые, когда началась эпидемия дизентерии, к травнице привозили детей, больных, таких, что голову не держали, очень истощенных. Мама оставляла их дома, стелила им отдельно на полу. Она поила их отваром корня конского щавеля. Он везде растет как сорняк, осенью и зимой повсюду стоят его коричневые стебли с семенами.
Как-то привезли мальчика семи лет — еле живого. Поили его отваром корня конского щавеля. На четвертый день от этого отвара гибнут все палочки дизентерии. И на четвертый день он поднял голову и попросил есть. Мама его спасла. А детей, больных дизентерией, в больницах держат двадцать один день. Любые нарушения кишечные лечатся корнем конского щавеля.
— Все травы, которые росли на огороде, мы никогда не выбрасывали: крапиву, сныть, лебеду и другие. Лебеда растет на всех огородах. Она богата белками и заменяет мясо.
В 1933 году был голод, умерло много людей. А мы не голодали, питались корнями. Мама этими корнями лечила многих людей. Когда ранней весной люди начинали пахать огороды, по всей деревне после боронования мы собирали корни. Таскали эти корни мешками. Намоем их, насушим.
У нас был большой камень и поменьше, и по очереди мы перетирали этими камнями корни и превращали их в муку, а мама пекла из нее хлеб. Хлеб из корней вкуснее и питательнее, чем пшеничный. Мы делали из корней каши.
Гулямов добавил:
— Есть такая травка мелкая — мокрица, которую надо есть ранней весной в салате, печь из нее пироги — они вкуснее, чем с капустой. Она укрепляет мышцы сердца. Не хотите ничем болеть — накопайте себе три корня — лопуха, пырея и одуванчика. Ими лечатся все дикие животные, кошки и собаки. Для человека он полезен тем, что восстанавливает нарушенный обмен веществ. Корни пырея употребляются как болеутоляющее и средство от фурункулеза.
Корень лопуха лечит все кожные заболевания: ожоги, пролежни, экземы, гнойные раны, снимает температуру.
Салих Гулямов оказался в лагере ещё весной.
***
Салих
Позже, когда к их "братству" присоединился студент-фармацевт Салих Гулямов по прозвищу "фарма" эти травяные запасы спасали жизни узников в условиях полного отсутствия лекарств. Природа Узбекистана тоже богата травами. С детства бабушка Салиха, потомственная травница учила мальчика разбираться в степных травах. Травяными настойками и отварами лечили в аулах и людей и животных. Наверное, знания, полученные от бабушки, и вдохновили Салиха учиться на факультете фармацевтики.
В Узбекистане врачей всегда не хватало. В 30-е годы Манфред с женой Еленой, выпускники мединститута, были направлены по распределению в больницу города Шахрисабз. Благодаря усвоенному там небольшому запасу узбекских слов, Манфреду удалось преодолеть недоверие Салиха.
Именно он и рассказал Эсси-Эзингу о враче Чернявском из концлагеря
